И вот этот больной бред крайне возбудимого поэта-мистика, намеки, догадки, галлюцинации Аронсон выдает в качестве одного из доказательств действенности и силы масонской организации в России в годы первой мировой войны.
Войдя в фальсификаторский раж, Аронсон решил подключить к масонам... большевиков, посвятив этому сюжету специальный раздел: «Большевики и масоны». На вопрос о том, были ли среди масонов большевики, вещает он, «следует ответить положительно». Почему же? Доказательство первое: Н. Д. Соколов, «всегда тяготевший к большевикам и находившийся с ними в связи, был масоном». Доказательство второе: «Можно предполагать», что И. И. Скворцов-Степанов «был также масоном». Больше доказательств нет. Сам автор признает: «И тут следует поставить точку». Но тем не менее точку не ставит, а продолжает: «Сейчас мы задержим внимание читателя на эпизоде, относящемся к периоду до первой мировой войны, в котором замешан Ленин и который имеет некоторые признаки, дающие возможность отнести его к масонству». И далее Аронсон, в подтверждение этой возможности, ссылается ни много ни мало на одну из публикаций в «Вопросах истории КПСС». Эта публикация в третьем номере журнала за 1957 г. принадлежит М. В. Стешовой. В ней приводится ответ В. И. Ленина на письмо Яковлева, в котором тот рассказывает о своей встрече с неким буржуазным деятелем о его рассуждении о возможности сотрудничества с большевиками. Письмо Яковлева не приводится, только пересказывается публикатором в некоторых местах, фамилия деятеля не приводится (Ленин величает его «экземпляром»), но такого автора, как Аронсон, этим не смутишь. «И независимо от того, — пишет он, — подозревал ли Ленин, что инициатива «встреч» идет из масонских кругов (да и знал ли он что-нибудь о масонах), — можно допустить, что попытка, о которой рассказывает Яковлев в своем письме Ленину и которая встретила положительное отношение Ленина, была акцией масонов»[28]
С Аронсоном нам еще придется иметь дело. Что же касается Каткова, то даже американские историки и советологи не желают компрометировать себя солидарностью с таким заведомым фальсификатором и дурным сочинителем[29]. Н. Яковлев пытается откреститься от Каткова тем, что награждает его, по выражению Е. Д. Черменского, «нелестными эпитетами», но как это может удаться, если, как справедливо констатирует тот же Е. Д. Черменский, он «почти дословно позаимствовал» у Каткова его версию о «масонском заговоре»[30].
Более того, Н. Яковлев достаточно энергично защищает Каткова на страницах своей книги от... советолога Лакера. Приведя его слова: «Предположение о том, что масоны коллективно сыграли важную роль в революции, не разделяется большинством специалистов по советским делам», он парирует их следующим образом: «Но и Лакер решительно ничего не доказал, не отношение к войне и миру в 1917 г. отличало масонов от других в правящем классе, водораздел проходил не там, масонов объединяло стремление взять власть в руки буржуазии, частью которой они и являлись. Все остальное было сферой тактики»[31]. Как видим, Н. Яковлев уходит от ответа на прямой вопрос, подменяя его другим.
Подчеркивание своей классовой позиции, с тем чтобы откреститься от Каткова, помочь Н. Яковлеву не может, ибо метод исследований и Каткова, и Н. Яковлева ненаучен.
Читатель вправе предъявить претензию: версия Н. Яковлева вас не устраивает, какова же ваша собственная? Попытаемся дать свое объяснение.
Появление в России масонских лож где-то в 1908—1910 гг. было несомненной реакцией части буржуазной интеллигенции на поражение революции и воцарение в стране столыпинского режима, причем реакцией трусливой и приспособленческой. Люди, искренно считавшие себя хотя и не революционерами, но левыми и демократами, а на самом деле дюжинные либералы, также искренно себя обманывали, полагая, что, становясь масонами, они не прекращают, а лишь видоизменяют борьбу за «свободу». Масонство соблазняло их (а также оправдывало) тем, что центр тяжести переносился на тайную деятельность в смысле смены прямых действий закулисными ходами, привлечения влиятельных в эшелонах власти людей («графьев и князьев»), воспитания «братства», идей справедливости и пр. Кроме того, те, кто были, скажем, кадетами и прогрессистами, могли дополнительно оправдывать себя в собственных глазах и тем, что они по-прежнему остаются в партийных рядах, а участие в масонском движении лишь дополняет и помогает их основной политической деятельности. Что же касается беспартийных членов лож, то здесь, на наш взгляд, едва ли не определяющим мотивом вступления был чистый снобизм. Не подлежит сомнению, что масонское поветрие совершенно не коснулось тех, кто стоял правее прогрессистов и кадетов: в числе масонов не было ни одного октябриста.