Став директором, Белецкий «внимательно» изучил все бумаги, которые были в департаменте полиции, и «пришел к заключению, что ни о каких масонских ложах, которые могли играть политическую роль в Петрограде, не могло быть и речи. Оказалось, что это не что иное, как оккультные кружки». Вопрос о масонах интересовал его постольку, поскольку «великий князь» дал ему сведения, будто среди гвардейских офицеров частей Петроградского гарнизона имелись масонские ложи. Для проверки Белецкий потребовал сведения от заграничной агентуры, в том числе и от Ратаева, «но (это уже слова Н. Яковлева) ничего не прояснилось». «Комиссия все слушала, — продолжал Яковлев, — но председатель прервал словоохотливого Белецкого: «Я хотел бы установить связь с главной темой, которая нас интересует. К чему Вы ведете Ваш ответ?» Белецкий, надо думать, был напряжен как струна и моментально отреагировал: «Я хочу быть только правдивым, я хотел сказать Вам все, что знаю по вопросу о заграничной агентуре, где работал Ратаев».
Комиссию это, однако, не заинтересовало, комментирует Н. Яковлев, и, не переводя дыхания, как при допросе Климовича, она обратилась к другим делам. Белецкий был вознагражден за свою «правдивость»: по распоряжению министра юстиции А. Ф. Керенского брошен в карцер. «Один из немногих, если не единственный из допрошенных, с которым столь сурово обошлись»[23].
Такова версия Н. Яковлева, с которой трудно согласиться.
Начнем с того, что во время допроса Белецкого Керенский уже не был министром юстиции[24]. Во-вторых, нигде никогда не бросают в карцер по приказу министра юстиции, ибо это целиком компетенция тюремного начальства. В-третьих, Белецкого вообще не сажали в карцер ни после этого допроса, ни в какое другое время. Этого не нужно было делать потому, что Белецкий был лучшим «клиентом» Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства (ЧСК), дававшим ей наиболее подробные и ценные сведения, в надежде таким путем смягчить свою участь. Более того, помимо официальных допросов, он совершенно добровольно давал дополнительные показания, в виде ряда записок, составивших три четверти IV тома семитомной публикации П. Е. Щеголева.
Все это далеко от истины[25].
Если бывший директор департамента полиции, весьма опытный в своем деле человек, утверждает, что никакого политического масонства в России не было, а существовали всего-навсего оккультные кружки, то Яковлев, доказывающий обратное, обязан был опровергнуть Белецкого, чего он не делает ни здесь, ни на протяжении всей своей книги. Во-вторых, из показаний Белецкого, а также Климовича видно, что в департаменте полиции велось дело о масонах, имеются документы о них, к этому делу был приставлен специальный офицер. Почему же, спрашивается, нас уверяют, что департамент полиции, клюнув на удочку Милюкова, перестал интересоваться масонами?
К сказанному пока добавим, что действительно масонами в департаменте полиции занимался специальный офицер, и, когда дойдет до него очередь, мы назовем его фамилию и чин. «Великий князь», которого дважды упоминает Белецкий, был Николай Николаевич, командовавший до войны гвардией. И, наконец, из контекста приведенного отрывка допроса видно, что комиссия и ее председатель совершенно не заинтересовались сообщением Белецкого о масонах, не придавая ему, как и при допросе Климовича, никакого значения, так что сердиться ей и Керенскому на Белецкого было совершенно незачем.
Как в действительности относилось полицейское ведомство к масонской проблеме? Документы показывают, что с исключительной серьезностью и тщанием. Уже сам подбор документов говорит об этом. Это специальное дело, посвященное исключительно масонам, под следующим заголовком: «Переписка о последователях различных сект и религиозных учений, деятельность коих носит противоправительственный характер. О масонах». Дело состоит из семи томов, которые в общей сложности содержат не менее трех тысяч страниц машинописного и рукописного текста, не считая других дел, хранящихся в том же фонде департамента полиции, в которых также имеются сведения о масонах. Самые ранние документы дела относятся к 1905 г., последние датированы 1915 г.