— Да. — кивнул головой очень худой, и очень высокий, с сухим, морщинистым лицом управляющий.
— Могу я попросить конверт и перо?
— Да. — снова кивнул немец, и положил на стойку, перед юношей пустой конверт, рядом поставил чернильницу, с торчащим из нее гусиным пером, начал топить воск для печати.
Сергей вложил в конверт приготовленные деньги, запечатал его и написал по-русски, печатными буквами: «Прости. Не ищи меня. Григорий.» Отдал конверт управляющему, дал ему денег за услугу и посмотрев прямо в глаза сказал:
— Если спросит скажите, что передал высокий, стройный, светловолосый человек из России.
— А вы кто?
— А я немец. — Сергей улыбнулся, попрощался и вышел на улицу.
Юноша почувствовал себя немного лучше, несколько раз глубоко вдохнул морозный воздух, запрыгнул в сани, и отправился покупать сладости к завтраку. «Все закончилось.»- подумал он.
Спустя несколько дней все узнали радостную новость, Раиса Петровна беременна. Это объясняло ее плохое самочувствие и раздражительность, от которых она страдала последнее время. Услышав такое, Альберт сразу-же сделал подарок счастливой паре, резную колыбель из бука, которую можно ставить на стол, а Грэтта связала теплый костюм для младенца, из шерсти.
Вернулся и профессор, который гостил у родственников. Услышав новость он засобирался подарить это дом еще не рожденному ребенку, да его удалось отговорить от чересчур щедрого жеста.
— Сергей, скажи им, пусть знают, что дверь этого дома для них всегда открыта. — не унимался Ганс. — Это благодать что в нашем доме зародилась новая жизнь.
Он так растрогался что даже заплакал. Дело в том, что сам Ганс не мог иметь детей. Так он и стал преподавателем у Сергея, познакомившись с его отцом, придя к лекарю искать помощи в своем горе.
Узнав о своем положении Раиса Петровна решила не продлевать отъезд, и в назначенный срок вернутся домой.
— Может останетесь, — уговаривал ее Ганс. — у нас знаете какие врачи! Не ровня, правда, Глову. Но получше многих!
— Сережа, переводи! — да, юноша постоянно был занят в их разговорах. — Я с радостью к вам еще вернусь, уже с ребеночком! — искренне улыбалась женщина.
Она говорила так, потому-что Ганс фон Ляухен погостив у родных, решил не возвращаться в Россию, что хватит с него чужбины.
— В следующий раз мы обязательно посетим Вену, — говорил профессор за ужином. — город моей молодости. Театр, опера, оккультные кружки и спиритические сеансы. — после этих слов Сергея передернуло.
— Нет уж, этого нам и дома хватило. А вот опера, театр, дворцы, это нам по вкусу. — вежливо отвечал юноша.
— Как скажете.
Но вот настал день прощаться, слезы, как за родными. Все долго обнимались, обещали приехать в следующий год, как Раиса Петровна родит, уже с ребеночком. И снова слезы, и снова объятия. Все покидали этот благодатный край с тоской в душе и сердце, каждый оставлял здесь частичку самого себя.
А двое мужчин оставляли здесь свою тайну, и завершение одного дела, дела далеких земель. Здесь все закончилось.
Эпилог
Радость возвращения домой быстро развеяла тоску по Австрии. Александр Александрович уже уехал в Москву, он и так на очень большой срок оставил своих пациентов. Елизавета Петровна пока оставалась и руководила делами сестры. В самом Александровске все уже давным давно утихло, никто уже и не вспоминал о провинциальных масонах. Близилось лето, горячая пора для всех, от дворянина и чиновника, до крестьянина и рыбака.
Кроме прочих новостей скопилось немало писем, среди них было три конверта для Сергея. Все из Киева, тот же научный журнал, просят перевод по работам немецких физиков. Третий с интересной печатью, на которой оттеснена какая-то церковь. Этот конверт заинтересовал юношу, он потянулся к красному воску.
— Сережа! — это звала его супруга. — Где ты? — она вбежала в их спальню. — Идем к столу! Кушать хочется. — он положил конверт с красной печатью на ночной столик и, вместе с женой пошел вниз.
Следующий день тоже не пришлось скучать, вся мужская компания собралась у Никифора.
— Вот! Это тебе, дорогой наш кормилец! Рецепты со всей Австрии! С детальным переводом, лично моим. — Сергей вручил трактирщику приличного веса фолиант. — Мясо, рыба, соления, соуса, сладости. В общем тебе будет чем заняться. — Никифор сердечно поблагодарил юношу за подарок, еще ему достался набор из двенадцати хрустальных рюмочек.
— Это, Егор, Кольт. Самый надежный, прямиком из Америки. Пистолет-легенда тех краев. — Алексей Николаевич вручил полицмейстеру блестящий револьвер, он точь-в точь повторил слова продавца, у которого этот револьвер и купил. — Это тебе, Федор. — он дал мужчине маленький револьвер, со скрытым взводным курком. — Очень удобен для ношения в одежде, легко спрятать, английский.
— Это вам, — Сергей положил на стол охотничий карабин, с прикладом из дерева, покрытым ручной резьбой, со сценами из австрийской охоты с собаками. — Владимир Степанович, изготовлен в охотничьей артели «Длинные луки», которая уже триста лет существует. — сбоку, рядом со взводным курком, красовалось клеймо, изображающее длинный лук, с двумя, заряженными стрелами.
— Ооо, — пророкотал Коншин. — я смотрю там все хорошо. — он с восхищением рассматривал подарок. — Надо и нам туда съездить. Можно? — он посмотрел на юношу.
— От чего нельзя, — пожал плечами Сергей. — конечно можно.
— От и добре! — он положил ружье на лавку, рядом с собою. — Ну что хозяин! — Владимир Степанович хлопнул в ладоши. — Потчуй гостей! Сегодня я угощаю. — он приложил правую ладонь к груди.
Сергей и забыл о том письме, оно лежало под двумя другими, на ночном столике. Через неделю, после ихнего возвращения, Елизавета Петровна засобиралась домой. Ей конечно не хотелось уезжать от сестры и сына, да тоска за любимым мужем взяла верх. Они договорились, что уже в начале лета, обе семейные пары наведаются погостить к ним, в Москву.
Узнав о положении сестры Елизавета Петровна была на седьмом небе от счастья:
— Если нужно будет, Глов сюда приедет роды принимать. — пообещала она.
И вот наступил день расставаться, снова слезы, снова обнимались и обещали что вот скоро увидятся вновь. На сей раз женщина поехала другим путем, до Синельниково на карете, там на поезде, через Харьков в Москву.
Весна уже буяла, начали появляться липкие листочки на деревьях, всюду на полях трудились крестьяне. Сергей решил что нужно сделать преводы, заодно отвлечься от грустных мыслей. Ему на глаза снова попался конверт со страной печатью, он взял его в руки, откинулся на спинку стула, задумался. «Еще предстоит решить что делать дальше. Где жить? Здесь, в Москве, а может и вправду, принять предложение профессора и уехать в Австрию?!» — рассуждал юноша. Но теперь все было куда сложнее, теперь нужно было думать не о том где ему будет хорошо, а где будет хорошо его Олечке.
— Сережа! — звала девушка, юноша дернулся, хрустнула печать.
Олечка влетела в комнату, закрыла за собой дверь, подошла к любимому, села к нему на колени, обвила руками шею. Глаза горели, щечки налились румянцем, губки казалось налились еще больше, платье было полу-расстегнуто. Сергей прекрасно знал, что все это могло значить.
— Мама и Леша уехали, Антип дрова колет… — она не сказала что из этого следует, страстно впилась юноше в губы.
Сергей выронил письмо, обхватил любимую руками, вместе с ней встал и понес ее к кровати.
Конверт с полу-сломанной печатью лег на край стола, потом ссунулся, упал на пол, да там и остался, прикрытый длиною шторой. Человеку, которому конверт предназначался, было сейчас не до писем.