Но если оставить в стороне несправедливые жалобы неудачников, можно ли говорить о существовании реального фаворитизма на рабочих местах или в системе государственного управления? Безусловно, да. Однако свести все проявления этого фаворитизма к какому-либо одному сектору общества просто невозможно, хотя, пожалуй, самый тяжелый груз ответственности за злоупотребление должностными полномочиями по справедливости следует возложить на политиков. Вплоть до недавнего времени в США председатель победившей на выборах политической партии автоматически становился министром почт, как будто его способность добиться успехов в политике доказывала способность управлять мультимиллиардным бизнесом. Из системы государственного фаворитизма не смог вырваться даже президент Кеннеди: приличия ради поразмыслив, он объявил, что самым подходящим во всей стране кандидатом на пост министра юстиции считает своего младшего брата. В этом случае, как и во многих других, решения такого рода мотивированы желанием окружить себя людьми, на которых можно спокойно положиться. Несколько лет назад в рекламном бизнесе из-за этого разразился громкий скандал. Один крупный производитель макаронных изделий решил подобрать для своей компании рекламное агентство и устроил конкурс. Владелец компании — итальянец по происхождению — добросовестно высиживал на всех презентациях от начала и до конца. Расторопные молодые люди один за другим услужливо демонстрировали ему результаты маркетинговых исследований и анализа потребительского спроса, сопровождая свои выступления прекрасным показом товаров и рекламными роликами. Все шло гладко, но тем сильнее оказалось потрясение, которое испытали все приглашенные на последнюю презентацию. Она от начала до конца проводилась на итальянском языке, который понимал только один человек в жюри! Внимательно выслушав итальянского рекламного агента, владелец компании объявил, что принимает его на работу. «Но, сэр, — вмешался один из администраторов, — если они говорят по-итальянски, это еще не значит, что они понимают проблемы нашего рынка». «Возможно, — со счастливой улыбкой ответил владелец компании, — но зато они понимают меня!» Случай дискриминации по языковому признаку налицо.
Следует также упомянуть еще об одном аспекте фаворитизма, а именно: многие сознательно и целенаправленно пользуются теми преимуществами, которые может предоставить кумовство при продвижении по служебной лестнице. В молодости я работал на компанию, которой владело еврейское семейство. Евреи составляли большинство в руководящем составе этой фирмы. В один прекрасный день к нам на работу поступил молодой человек, только что закончивший университет и нанятый лично президентом компании, а не кем-либо из менеджеров. Спустя несколько дней этот новичок доверительно попросил нас не держать на него зла, если через пару недель его поставят во главе отдела. Он объяснил, что в университете был председателем еврейского братства, директором которого являлся президент нашей компании, и что он посещал ту же синагогу, что и наш президент. Его взяли на работу к нам специально для того, чтобы быстро протолкнуть наверх. Но по-видимому, он полагал, что при таких связях работать совсем необязательно, и через девяносто дней, к великому его потрясению, оказался на улице. Он упустил из виду, что ему никто не давал гарантий: ему лишь предоставили шанс, которым он не сумел воспользоваться. Такой характер носят многие личные связи — связи, которые можно завести в церкви, в любительском театре, в бизнес-клубе или в обществе единомышленников.
На самом деле, многие организации — а не одно только масонское братство, как утверждает г-н Найт, — открыто ловят новых членов на эту удочку. Они сулят новичкам выгодные деловые связи, и многие на это клюют. Однажды моя секретарша сообщила мне, что в приемной ожидает какой-то человек, не назвавший своего имени, но просивший передать, что мы с ним учились в одном колледже. Я бросил все дела, вышел к этому посетителю и стал предаваться с ним воспоминаниям юности. Правда, мне никак не удавалось припомнить его лица, и наконец я сказал: «Мне очень стыдно, но я вас не помню. Когда вы учились в Майами?» «О, — отвечал он, — я учился вовсе не в Майами, а в Аризоне» (то есть примерно в двух тысячах миль от Майами). Он объяснил мне, что участвует в маркетинговой программе страховой компании. Каждому агенту вручили список выпускников колледжа, в котором он когда-то учился. «Мы предположили, что вы согласитесь застраховать свою жизнь по рекомендации вашего однокашника». Но я не согласился.