Во многом своему появлению они были обязаны деятельности образованной после войны (1948) при Совете объединения русских лож Древнего и принятого шотландского устава Историко-архивной комиссии. Возглавлял ее П.А. Бурышкин. Сам он взялся было за составление по масонским архивам общего обзора истории русского масонства первой половины XX века. В ходе этой работы, помимо официальной масонской документации, им были использованы воспоминания и консультации ряда «братьев». Особый интерес представляет для нас первая часть его труда, посвященная истории русского масонства начала XX века. Работа П.А. Бурышкина не была опубликована. Более того, даже собрать отдельные главы ее, разбросанные ныне по архивохранилищам и библиотекам Франции, как свидетельствует А.И. Серков, далеко не простая задача131. Как и работа Н.Н. Берберовой, основанная на недоступном пока еще для исследователей архивном материале и устных беседах с «братья-
ми», труд П.А. Бурышкина, как, впрочем, и труды его коллег, вполне можно отнести к разряду первоисточников.
Из отечественных архивных фондов большой интерес всегда вызывали и вызывают материалы Департамента полиции в ГАРФ, архивно-следственные дела масонов из Архива бывшего КГБ СССР и масонские коллекции, отложившиеся в Особом архиве в Москве (ЦХИДК РФ). Интерес историков к материалам Департамента полиции понятен: кому, как не ему, было следить за происками масонов. «Допустить, что Департамент полиции не располагал о них (политических масонах. — Б.В.) никакими сведениями, не представляется возможным, так как в распоряжении Департамента имелась огромная армия провокаторов», — справедливо отмечает в связи с этим А. В. Островский132. Армия такая у Департамента действительно была, и она, конечно же, не дремала. Свидетельство тому — отложившееся в бумагах Департамента полиции 7-томное дело «О масонах». Ближайшее знакомство с ним (О.Ф. Соловьев133, А .Я. Аврех134) показало, однако, что в поле зрения Департамента полиции находилось не политическое, а оккультное масонство — члены разного рода мистических кружков и групп. Никакой угрозы империи они не представляли, и наблюдение за ними было заведомо пустой тратой сил и средств.
Действительно ли Департамент полиции взял ложный след, как думал А.Я. Аврех135, или же материалы слежки за политическими масонами в архиве Департамента полиции все-таки существовали, но были уничтожены после 27 февраля 1917 года заинтересованными лицами, мы не знаем. Не исключено, впрочем, что они разделили судьбу материалов, связанных с появлением и распространением в России так называемых «Сионских протоколов», на что прозрачно намекал в свое время хорошо осведомленный В.Л.Бурцев. «С весны 1917 года, — отмечал он, — все архивы Департамента полиции находились в распоряжении исследователей, кто не мог быть не заинтересован в разоблачении этой подделки. Сколько нам было известно, некоторые из них специально занимались этим вопросом»136. Интересовались материалами слежки за собой и «братья»-масоны, свидетельством чего является подготовленная в том же 1917 году по материалам Департамента полиции публикация масона П.Е. Щеголева137. Так что подозрения на этот счет вполне резонны138.
Как бы то ни было, из сохранившихся в Департаменте полиции материалов видно, что многое, правда не из русских, а из французских источников (записки по масонству его секретных агентов в Париже — Б.К. Алексеева (1910 год, напечатаны в публикации П.Е. Щеголева) и Л.А. Ратаева139 (1911-1914 гг.) о политических масонах Департамент полиции все-таки знал140. Не исключены новые находки документов по истории думского масонства и в архивах бывшего КГБ СССР. Первой ласточкой
здесь стали использованные проф. Н.Н. Яковлевым в вышедшей в 1974 году книге «1 августа 1914 года» свидетельство масона А.А.Велихова и отрывки из показаний в ОГПУ одного из руководителей русского масонства в дореволюционной России Н.В. Некрасова. В 1998 году масонские показания Н.В. Некрасова были опубликованы в полном виде в журнале «Вопросы истории»141. Ввиду высокого положения Н.В. Некрасова в масонской иерархии — генеральный секретарь Верховного совета «Великого Востока народов России» в 1910-1912 гг. и 1915 г. — показания его (а они достаточно подробны) поистине бесценны для историка.
Курьезными в этой связи выглядят дилетантские попытки ряда исследователей (В.В. Поликарпов142, В.М. Панеях143), никогда до этого историей масонства не занимавшихся, объявить показания Н.В. Некрасова в НКВД СССР от 13 июля 1939 года «полностью сфабрикованными», а саму проблему политического масонства в дореволюционной России — «происками черносотенцев». «Теперь, в связи с публикацией этой фабрикации (показания Н.В. Некрасова. — Б.В.), — пишет В.М. Панеях, — и показом (В.В. Поликарповым, конечно. — Б.В.) ее истоков и целей, рухнула вся лживая версия о масонском заговоре, а вместе с ней и научная репутация тех исследователей, которые ее поддерживали»144. Злорадства и апломба у В.М. Панеяха, таким образом, хоть отбавляй. Да и заявка, которую делают гг. В.В. Поликарпов и