Мы смогли?
Мои друзья выжили?
Насколько плохим было моё состояние?
В ретроспективе, мне трудно винить персонал. Ситуация была сложной. Для всех.
Десять тысяч погибли. Вероятно, многие из них были коллегами, друзьями, любимыми.
Ещё сотня тысяч пострадавших, в такой же нужде в лечении, в какой был я.
Но гнетущее неведение выводило меня из себя и даже заставляло страдать.
Я мог бы описать поподробнее, если бы хотел. Я не хочу.
Только на третий день светлые лучики начали пробиваться через тёмные тучи. К тому времени, я был самую малость зол.
Утром меня навестил доктор, ответственный за моё лечение — Лесия Вея, матрона азари. Она пришла взять образец крови.
-Колите сколько хотите, доктор, — сказал я, пытаясь звучать игриво, несмотря на препятствующий мне облеченный в край мозг. Очевидно, что я постоянно находился под обезболивающим. — Но я бы всё же предпочёл получить несколько ответов. Сейчас, пожалуйста. Не жалейте меня, просто расскажите что, чёрт возьми, творится вокруг.
В её взгляде была глубокая усталость, но каким-то образом она была рада исполнить мою просьбу. Итак, Вея присела в кресло рядом с койкой, затем мы проговорили целых десять минут. Скорее всего, ровно на десять минут больше, чем ей было дозволено.
Мы смогли. Вторжение Сарена было остановлено как раз вовремя. Пятый флот спас Путь предназначения. Шепард и компания прикончили спектра-отступника.
И Джокер заработал Нормандии первую отметку, нанеся последний удар Властелину.
Конец света был отменён… на время.
Эта информация не звучит как что-то впечатляющее, но могу заверить, тогда для меня это было всё, что нужно.
Доктор Вея ничего не знала о моих соратниках, но обещала рассказать им о моём состоянии и, видя, что я уже был достаточно здоров для встречи с ними, разрешить посещение. Не без протестов, но видя моё желание идти навстречу медицинскому персоналу, — что было редким случаем среди закалённых вояк, судя по всему — она открылась для переговоров.
Вполне возможно, что когда меня внесли в больницу, на мне всё ещё был альянсовский Красный Кристалл — метка полевых медиков. И как следствие возможно, что её суждение было немного затуманено. Может быть она думала, что я был более способен говорить начисто по сравнению с обычным человеком-космопехом. Не знаю. Да и не волнует, если честно — главное, что я смог этим воспользоваться.
Она только знала, что Эшли в порядке. Её тоже лечили в Гуэрта, но сражения обошли её стороной. Ни один медицинский инструмент не отказал во время операции, ни один гет не подошёл достаточно близко чтобы быть угрозой. Как можно представить, эти новости вызвали у меня улыбку чистого облегчения.
***
На четвёртый день некоторые фрагменты памяти начали возвращаться. Мне в этом помог определённый химический коктейль, частично основанный на нейрохимических веществах дреллов.
Хоть у меня и начались некоторые галлюцинации, я был полностью успокоен чувством возвращения контроля. Я никогда не употреблял траву, но в моменты полной осознанности я предполагал, что эффект был примерно похож.
Как вы наверняка догадались, не все воспоминания вернулись. По сей день некоторые из них как в тумане, а некоторые и вовсе кажутся безнадёжно утерянными. Я могу компенсировать их с помощью дневника и других записей, но это… уже не то. Кроме этого были ещё проблемы, но я уверен, дорогие читатели, что вас уже тошнит от описания моего состояния. Это же, в конце концов, должно быть изложение моей перспективы нашего пути в целом.
Добавлю лишь одно.
Должен сказать, что я, в сущности, в той злосчастной перестрелке в посольствах жил на чистых инстинктах. Сейчас мне не нравится об этом вспоминать, но тогда это помогало разуму не отвлекаться на ненужные вещи.
Это был прекрасный перерыв, могу сказать точно, и в то же время великое облегчение. Что я хочу сказать — впервые за буквально полгода у меня не было ни единой причины для волнения. Я не могу знать наверняка, но… я почти уверен, что протянись это всё хоть чуток дольше, и я бы сломался под весом собственных мыслей.
Тело и разум просили… требовали отдыха. Несмотря на всё случившееся, я… отдохнул. И это сложно переоценить.
Также это помогло смягчить осознание того, что же всё-таки со мной случилось. Записи событий не было, поэтому мне нужно было услышать чей-нибудь рассказ… после долгого убеждения, множественных попыток внушить, что выгоднее было бы сказать мне правду, чем водить впотьмах, доктор Вея сдалась.
Она мне нравилась. Она следила чтобы мне оказывалось лучшее лечение, но при этом не сдувала с меня пылинки. И всё это вкупе с неподдельным профессионализмом и сочувствием.
Но что-то во мне всё равно чуяло дискомфорт. Наверное на это как-то повлияло то, что почти всё время пребывания в больнице меня пичкали дурманящими лекарствами. Да, вполне может быть.
Моя левая рука была, без преувеличения, уничтожена. Не повреждена, не тяжело повреждена — уничтожена.
В мои времена, такое месиво с огромной вероятностью санкционировало бы ампутацию.
Говорят, что она, согласно отчётом медиков, была поймана между когтями прайма. Видимо я бросился на одного с омниклинком. Не знаю каким образом прайм мог попасть в посольства, но геты — те ещё сообразительные ублюдки. Я был настолько истощён, что прайм, заметив угрозу, с лёгкостью схватил мою руку и остановил атаку с буквально машинной точностью.
Затем он сжал её.
И я помню это, пусть и очень плохо. Это случилось через считанные секунды после того как Кроу подстрелили. Я решил пожертвовать собой чтобы хотя бы один из нас выбрался живым. Не тупо вылезти из укрытия и сдохнуть, но нанести как можно больше урона противнику и отвлечь его внимание на себя.
Полное идиотство.
Естественно, болевой шок от сломанных вдребезги костей и разорванных мышц был существенен. В сочетании с очередью в живот в упор и чрезмерным употреблением медицинских препаратов в течении целого дня…
Моё сердце сдалось. Оно остановилось.
Я был клинически мёртв.
Да уж, лучше и не скажешь.
Никакие болеутоляющие не помогли мне смягчить невероятне неудобство, вызванное осознанием своей первой смерти.
***
Никто не знает кто спас меня. Кто-то вывел из строя прайма, он же подоспел мне на помощь, он же нашёл время раздеть меня по пояс, он же дал мне нужные препараты. Он же позже сделал мне переливание крови.
Он же снял с меня шлем, используя экстренные крепления. Прошло восемьдесят секунд. Ему понадобилось пять попыток. Сто двадцать секунд. Наконец-то дефибрилляторы сработали.
Ещё несколько секунд, и я оказался бы в руках костлявой.
Всё, что произошло после, по сравнению с этим можно считать довольно… вменяемым. Мою руку можно было спасти, в некотором смысле. Операцию пришлось отложить до стабилизации состояния, что, даже в больнице двадцать второго века, с лучшим оборудование во вселенной и чудотворными технологиями вроде медигеля, принимаемыми за данность, заняло два дня. Приступив за дело, началась настоящая грязь.
Честно говоря, я хотел бы игнорировать как из моего живота вынимали пули и зашивали раны.
… Ненавижу вспоминать всю эту передрягу. А кому бы понравилось? Но в целом это было… не знаю, к лучшему?
Однажды умерев, уже навряд ли можешь найти что-то, что способно тебя шокировать.
Или я просто странный.
Не думаю что этот вариант можно полностью исключать из списка.
***
Лучшее что могло случиться случилось на пятый день. Ребята нашли меня.
Гаррус зашёл первый, быстро найдя меня взглядом. Я уверен, что в этот момент он с облегчением выдохнул. Один жест в сторону входа, и в палату зашли Лиара, Тали, Кайден… даже Рекс.
-Хорошие ребята. — подумал я, счастливый от их тёплых улыбок. Да, даже Рекс улыбался. — Не оставляют никого позади.