Особенно плотные скопления кораблей наблюдались возле свободно плавающих станций разрядки. Создание полей эффекта массы, необходимых для сверхсветовых путешествий, требовало накопления мощных зарядов энергии в двигателях кораблей. Если оставить двигатель в таком состоянии, то переполнение его энергией могло вызвать мощный энергетический выброс через корпус корабля — выброс, достаточный чтобы поджарить всякого соприкасающегося с металлическими частями корпуса человека на борту, начисто сжечь все электронные системы и даже расплавить металлические переборки.
Чтобы избежать таких катастрофических последствий, большинству кораблей требовалось разряжать свои двигатели каждые двадцать — тридцать часов. Чаще всего такая разрядка производилась на планетах или путем высвобождения накопившейся энергии через магнитные поля огромных космических тел — звезд или газовых гигантов. Однако поблизости от Цитадели не было достаточных по размеру космических тел. Вместо этого, вокруг Цитадели были сооружены специальные станции, пристыковавшись к которым, корабли могли разрядить накопившуюся энергию и лететь дальше на обычных субсветовых двигателях.
К счастью, Гастингс разрядил свой двигатель около часа назад, когда только прибыл в систему. С тех пор они ожидали разрешения на посадку, которое только что и получили.
Андерсону не было нужды волноваться за стыковку — экипаж выполнял подобные рутинные операции сотни раз. Поэтому он просто погрузился в созерцание подплывающей Цитадели, которая, увеличиваясь, постепенно закрывала собой весь иллюминатор. Огни жилых кварталов мерцали и переливались яркими точками на фоне призрачного, вращающегося сияния туманности на заднем плане.
— Она великолепна.
Андерсон подпрыгнул от неожиданности, услышав голос прямо позади себя.
Старший сержант Дах усмехнулась:
— Извините, лейтенант. Не хотела вас напугать.
Андерсон взглянул на ее повязки и фиксатор, который целиком скрывал ее ногу от бедра до лодыжки.
— Вы замечательно управляетесь с этой штукой, сержант. Я и не слышал, как вы подкрались.
Она пожала плечами:
— Врачи говорят, я полностью поправлюсь. За мной должок.
— Нет, так дело не пойдет, — ответил с улыбкой Андерсон, — я же знаю, что ты сделала бы для меня то же самое.
— Я тоже так думаю, но думать и делать — не одно и то же. Так что… спасибо.
— Только не говори, что ты пришла сюда из лазарета только чтобы поблагодарить меня.
— На самом деле, я подумала, не прокатишь ли ты меня еще разок на закорках, — ухмыльнулась она.
— И не думай об этом, — со смехом ответил Андерсон. — Я же чуть не надорвался, вытаскивая тебя оттуда. Тебе бы не помешало сбросить парочку килограммов.
— Осторожнее, сэр, — предупредила она, на пару сантиметров оторвав от пола ногу в фиксаторе. — Этой штукой я могу отвесить приличный пинок.
Андерсон с усмешкой повернулся обратно к иллюминатору:
— Заткнись и наслаждайся видом, Дах. Это приказ.
— Есть, сэр.
У Андерсона ушло всего несколько минут на оформление таможенных документов. Они пристыковались в доке Альянса, а у военных, возвращающихся с задания, здесь были высшие привилегии. Офицеры Службы безопасности Цитадели проверили его документы, сверили отпечаток большого пальца, а затем произвели беглый досмотр его личных вещей, перед тем как пропустить внутрь. Андерсону было приятно, что оба офицера оказались людьми; в прошлом месяце в доках Альянса еще можно было встретить нескольких офицеров-саларианцев из-за нехватки персонала. Командование обещало нанимать больше людей, и, похоже, они сдержали свое обещание.
Оставив позади порт, он вошел в лифт, который должен был доставить его на основной уровень станции. Андерсон зевнул — теперь, когда он был в увольнительной, он ощутил насколько устал во время операции. Он с нетерпением ждал того момента, когда окажется в своей квартире. Учитывая то, сколько времени он проводил на службе, содержание квартиры в Цитадели могло показаться чрезмерной расточительностью. Но он должен был чувствовать, что где-то есть место, которое он мог назвать домом, даже если ему приходилось проводить в этом месте всего одну неделю в месяц.
Лифт остановился, двери открылись, и Андерсон шагнул прямо в бурлящий водоворот света и звука, которые были сутью кварталов Цитадели. Толпы людей заполняли улицы, представители всех рас шли по своим делам во всех направлениях. Общественный транспорт жужжал на монорельсе над головой. В вагонах проносились рабочие, студенты, и обычные ротозеи. Нижние улицы были заполнены маленькими наземными транспортными средствами, снующими туда-сюда по проспектам, в спешке обгоняющими друг друга. В Цитадели был час-пик.
По счастью, ему не надо было ловить такси или дожидаться транспорта. Его квартира находилась всего в 20 минутах ходьбы, поэтому он забросил свою сумку поудобнее на плечо и влился в людской поток, пытаясь протолкаться через сводящие с ума толпы народа.
По пути на него постоянно накатывали волны электронной рекламы. Куда бы он ни взглянул, везде были сияющие голографические изображения, невообразимые рекламные щиты тысяч различных компаний из сотен разных миров. Еда, напитки, автомобили, одежда, развлечения — в Цитадели можно было купить все, что угодно. Однако лишь небольшая часть рекламы предназначалась людям, потому что они все еще составляли меньшинство населения станции, а корпорации предпочитали тратить деньги на рекламу для рас с более многочисленными рынками сбыта. Но с каждым месяцем Андерсон замечал все больше и больше своих соплеменников среди этого гудящего и суетливого улья.
Андерсон понимал, что людям было важно интегрироваться в межзвездное сообщество. И во всей галактике не было для этого лучшего места, чем Цитадель — места, где было представлено все разнообразие культур галактики. Именно это было главной причиной, почему Андерсон снимал квартиру в кварталах. Он хотел понять другие расы, и самым быстрым способом сделать это, было жить среди них.
Добравшись до своего дома, он остановился у дверей произнести свое имя, чтобы система распознания голоса впустила его внутрь. Его квартира располагалась на втором этаже, поэтому он не стал пользоваться лифтом и затащил свою сумку по лестнице. У дверей квартиры он снова назвал свое имя, а когда дверь открылась, ввалился внутрь и бросил вещи посреди прихожей. Он слишком устал, поэтому не стал включать свет, проходя через маленькую кухню в единственную спальню. Дверь квартиры с тихим шипением автоматически закрылась за ним, но он едва ли расслышал это. Когда он, наконец, добрался до спальни, то, не раздеваясь, рухнул на кровать. Он был измотан до предела, но все же рад, что оказался дома.
Андерсон проснулся через несколько часов. В вечно движущейся Цитадели понятия «день» и «ночь» мало что значили, однако когда он повернулся, чтобы взглянуть на часы, на цифровом циферблате светились цифры «17:00». В людских колониях и на кораблях Альянса по-прежнему использовалось двадцатичетырехчасовое время, основанное на Земном Согласованном Универсальном Времени, которое было утверждено в конце XX столетия как замена устаревшему Гринвичскому времени. В Цитадели, однако, все жили по стандартному двадцатичасовому галактическому времени. Ситуацию еще больше усложняло то, что час здесь делился 100 минут, по 100 секунд в каждой… при этом такая секунда была примерно вдвое короче обычной земной.
Таким образом, двадцатичасовой стандартный галактический день был примерно на 15% длиннее обычного земного двадцатичетырехчасового дня. Андерсон старался не задумываться об этом, потому что от этого у него болела голова, и ему начинали сниться кошмары. И не удивительно, учитывая генетическую память предков, живших на Земле.
Через три часа начнется новый день, и ему предстоит встретиться с послом с докладом по ситуации на Сайдоне. Встреча была назначена на 10:00, а это означало, что у него была еще уйма свободного времени. Надо было бы поспать еще пару часов перед встречей, но он уже не чувствовал усталости. Поэтому Андерсон вскочил с кровати, снял с себя одежду и забросил ее в маленькую стиральную машину. Он быстро принял душ, переоделся в свежую гражданскую одежду, а затем включил компьютерный терминал, чтобы прочитать почту и новости.