Выбрать главу

И все эти дары земли поедались. Нет, они пожирались многочисленными человеческими ртами и таяли и испарялись с невероятной быстротой, как таяло мороженое и кремы, как испарялось драгоценное вино в искрящемся хрустале…

Джек наблюдал с особым вниманием, как едят эти люди.

Он так часто видел трапезы бедняков. Он видел, с какой благоговейной сосредоточенностью они приступают к хлебу и осторожно ломают его, чтобы не упали на пол драгоценные крошки. Он видел также, как торопливо, не обращая внимания на вкус и качество еды, насыщаются спешно занятые работой люди.

Здесь было совсем не то.

Здесь не ели. Не насыщались. Не питались. Здесь обжирались.

Вот этот джентльмен, например, очевидно, уже давно сыт по горло: ему тяжело дышать, глаза у него сузились, лоб покрылся испариной, и на голом из-за лысины темени блестят капельки. Но он все-таки ест и ест. Ему, очевидно, просто интересно испытать как можно больше разных вкусовых ощущений.

Другой джентльмен ест торопливо, накидываясь на каждый кусок. Он смотрит только на еду и видит только ее одну. Но по временам оглядывается назад, словно боясь, что лакей сзади отнимет у него пищу. И, расставив локти, каким-то инстинктивным жестом охраняет ее… Это хищник-живоглот!

Вот красивая блондинка в бриллиантах. Она откусывает кусочек какого-то очень сложного сандвича и рассматривает его со всех сторон с такой любовью, словно это любимое, дорогое существо. Потом медленно жует, смакуя его. И глядит в пространство мечтательным взором: там ей мерещатся какие-то небывалые кушанья, каких здесь нет и каких на свете совсем не бывает. Это мечтательница, поэтесса еды…

Одна еда сменяет другую. В промежутках между солидными, сытными кушаньями подают овощи, салаты и т. п. Это необходимая передышка для того, чтобы перейти от одного «серьезного» кушанья к другому. Иначе, никакой желудок не выдержит этой горы мяса, рыбы, жиров, теста.

Джеку стало противно.

Ему захотелось взглянуть на собак, на слоненка Марфи, на кого угодно, только не на этих жадных двуногих, именуемых по недоразумению людьми.

То снимая, то снова одевая, смотря по обстоятельствам, свою «Глориану», Джек прошел по бесконечным апартаментам, пробираясь к собачьему рауту мисс Морган. Не зная дороги, он путался в лабиринте зал и гостиных, попадал в какие-то коридоры, на лестницы, в галереи, увешенные громадными картинами и музейными редкостями. Всюду навстречу ему попадались лакеи в ливреях и «любознательные» господа во фраках, не принимавшие участия в пиршестве. Джек старался избегать их, но они смотрели на него чрезвычайно ласково и пытались оказать ему услуги. Очевидно, и до них дошла легенда о туркестанском принце. Джек вспомнил эту легенду и, сразу почувствовав себя в безопасности, перестал «исчезать». Он понял, что сыщики считали своей священной обязанностью охранять от покушений не только Джона Пирпонта Моргана, но и его высокопоставленных гостей, а в том числе и его высочество наследного туркестанского принца…

Джеку хотелось спросить, как пройти к мисс Морган. Но он не мог решить, на каком языке приличнее обратиться — на английском или туркестанском. По-туркестански было бы шикарнее, но, черт возьми, что это за язык такой?

Джек остановился в нерешимости посредине великолепного апартамента. К нему тотчас же подошел «любознательный» господин.

— Что угодно вашему высочеству?

Джек с удовольствием подумал: «Ага, я не ошибся! Эти действительно подслушали, как та леди назвала меня принцем!»

Он важно произнес:

— Мао кра сигу!

По-«туркестански» это должно было означать: «Покажите мне дорогу к слоненку!» Сыщик подумал с минуту и… понял эти слова немного иначе.

— Благоволите следовать за мной, ваше высочество!

«Ишь, какой понятливый! — с удовольствием подумал Джек. — Ведь догадался! Молодцы все-таки эти сыщики!»

Господин во фраке провел Джека через две комнаты и свернул в узкий коридорчик.

— Здесь, ваше высочество! — произнес он конфиденциальным тоном, приоткрывая маленькую дверь.

Джек заглянул туда и ухмыльнулся, потрепав догадливого сыщика по плечу:

— Ни! (По-туркестански это означало: «нет»).