Вдруг ему пришла идея:
— А не попытаться ли оставить бомбу в Капитолии сегодня же? Пробраться туда с помощью «Глорианы», может быть, не так уж трудно? Положить бомбу в укромном местечке, а завтра прийти и взорвать?
Джек, действительно, идейно вполне сочувствовал «войне с войной», и его увлекали героические акты, связанные с опасностью ради большого общего дела. Взрыв Капитолия в то время, как в нем будет обсуждаться в законодательном порядке дело мести и угнетения рабочих, — такой акт представлялся юноше величественным. Но тем не менее, возложенное на него поручение смущало его.
Оно смущало его, прежде всего, своей неряшливостью и какой-то циничной бесцеремонностью по отношению к нему самому, Джеку. С ним обращались как с живой бомбой: швырялись им в сенаторов, причем Джек легко мог сам погибнуть, как погибает при взрыве бомба. А между тем, не потрудились дать ему ни обещанного плана, ни инструкций. А ведь он в первый раз в жизни держал в руках бомбу и совершенно не знал, как с ней обращаться. Зачем так затруднять и без того трудное дело?
И при том, если Джек по неосторожности взорвет ее прежде времени, то погибнут ни в чем не повинные люди. Это глупо! Наверное, Гольт распорядился бы умнее, а не кое-как… Но тут Джеку невольно вспомнились слова О’Конолли, что забастовка у Массены была проведена кое-как. Походило на то, что и там, даже при Гольте, была допущена какая-то небрежность, и что небрежность эта типична для аранджистов. Что же все это значит?
Джек чувствовал себя обязанным в силу дисциплины выполнить поручение. Поэтому он решил честно и аккуратно выполнить требуемый акт, но уже не испытал никакого увлечения, а сама по себе бомба прямо бесила его. В довершение всего, она была такая тяжелая, что пришлось нанять кэб.
— Дрянь! — ругался Джек, осторожно придерживая ее и оберегая от толчков.
Переехали по мосту через Потомак, покатили по широкой, спокойной авеню, перерезанной тенистым и молчаливым в вечерней темноте парком. И вот впереди забелело ярко озаренное электрическими фонарями, невысокое и тяжеловатое здание Капитолия с белой греческой колоннадой посередине здания.
Это был центр города, претендующий на то, чтобы считаться не только административным, но и морально-психическим центром страны. Отсюда звездой расходились широкие улицы-аллеи. Как будто все пути вели сюда, в этот высший центр Соединенных Штатов…
Джек испытывал все большее смущение. Он положительно страдал от отсутствия плана и точной программы действий. Куда сунуться ему с этой тяжелой бомбой? Оставалось одно: нацепить «Глориану», покрепче подхватить бомбу и идти в первые попавшиеся двери, а там уже будет видно, что делать дальше и куда идти…
Кэб остановился, не доезжая Капитолия. Джек вышел со своим грузом, расплатился и, выждав, когда извозчик отъедет, нацепил свой спасительный аппарат.
И пошел прямо в главные двери подъезда. Они были открыты.
Капитолий еще не спал. Он продолжал жить дневной жизнью. В нем шло заседание.
Ни у кого ничего не расспрашивая (для этого пришлось бы делаться опять видимым), Джек сначала решил удостовериться: действительно ли на завтра назначено обсуждение вопроса о рабочих? Убедиться в этом оказалось проще простого: в вестибюле на видном месте висела повестка сегодняшнего и завтрашнего заседаний.
И, к своему изумлению, Джек узнал, что закон об усилении репрессий рассматривается сегодня!
Это было написано черным по белому и подписано официальными лицами. Не могло быть никаких сомнений… Аранджисты и в этом случае проявили непозволительную небрежность!
У Джека невольно забегали по спине мурашки! Нужно действовать сейчас, сию же минуту! Нужно торопиться! Может быть, закон уже обсуждается!
Джек, все не выпуская из рук бомбу, заглянул в ярко освещенный кабинет, двери которого выходили в вестибюль. Это было что-то вроде приемной для посетителей. Там был письменный стол и удобные кожаные диваны и кресла. Там было совершенно пусто. Джек вошел туда и заметил на стене почтовый ящик с надписью:
«Для заявлений и писем г.г. сенаторам. Доставляется каждые полчаса».
Недолго думая, Джек подсел к письменному столу и написал записку:
«Если репрессивные меры против рабочих будут утверждены, Капитолий будет взорван сегодня же».
«Подписываться „Глорианой“ не стоит! — подумал он. — Чего доброго, опять, схватят какую-нибудь судомойку!»
Он опустил записку в почтовый ящик и отправился с бомбой в руках осматривать помещения: нельзя ли как-нибудь проникнуть в подвал под самым залом заседаний. Это было очень трудно без плана и без компетентных указаний. Джек почти не надеялся на удачу. В крайнем случае, он решил бросить бомбу в самом зале заседаний. Это было легче сделать, но грозило слишком большим количеством жертв. Этого Джек, во всяком случае, не желал…