― Господи, черт возьми, как холодно! ― воскликнула она.
Это была правда ― простыни были холодными.
Я не возражал, потому что это отвлекало меня от моей бушующей эрекции ― и ее тела.
Нет, не так.
Я даже не заметил, насколько холодными были простыни, потому что был больше занят своей бушующей эрекцией ― и образом ее задницы, который впечатался в мой мозг.
― Она согреется, ― сказал я низким голосом. Мне было трудно говорить.
― Это отстой! ― зашипела она.
Поскольку я не мог ее видеть ― и поскольку она снова стала несносной ― ко мне вернулась часть моей обычной мозговой деятельности.
― Хватит жаловаться, ― ответил я.
Я почувствовал, как матрас пошевелился, когда она заерзала.
― Это ужасно! Это как в ледяном кубе!
Я вздохнул.
― Ты говоришь так, как будто никогда не была в…
Внезапно меня коснулась голая кожа.
Самая мягкая кожа, какую только можно себе представить.
Круглая, мягкая и…
У меня глаза вылезли на лоб, когда я понял, что она прижалась ко мне задницей.
Из-за разницы в росте ее половинки были прижаты к моей пояснице.
А потом ее голая спина коснулась моей.
Если раньше мой член был ломом, то теперь его твердость приближалась к алмазной. Им можно было поцарапать стекло, я был в этом уверен.
― О-о-о, ― удовлетворенно вздохнула Лучия.
― Какого черта ты делаешь?! ― зашипел я. Я не мог отодвинуться от нее, так как лежал на краю кровати.
― Согреваюсь. Ты как печка. Мммммм…
Это мурлыканье в ее голосе…
Ее нежная кожа на моей…
Мой член был таким твердым, что мне было больно.
― Возвращайся на свою половину кровати, ― огрызнулся я.
― Не возбуждайся, мафиози. Это делается строго для того, чтобы я не отморозила себе задницу.
― Ты не собираешься…
― Ш-ш-ш. Просто наслаждайся этим. Я практически голая, так что…
― Ты голая?! ― Я вскрикнул.
Она хихикнула.
Это был самый женственный и сексуальный звук, который я когда-либо слышал.
― Ну, не совсем… но я видела, что ты смотрел, так что ты знаешь, как мало скрывают эти стринги. Да, почти голая, если уж на то пошло.
Я попытался заставить себя что-то сказать, но это заняло целую вечность.
― Ты… ты не можешь…
― Ш-ш-ш-ш. Согреться ― это первая приятная вещь с тех пор, как я попала в эту дыру. Просто помолчи минутку.
Я лежал неподвижно, как статуя, мой член был так тверд и пульсировал, что казалось, он может взорваться.
Она лежала рядом, и я чувствовал каждый изгиб ее задницы, прижатой к моему телу…
И тут ее дыхание замедлилось…
И я был уверен, что она заснула.
Я лежал, не смея пошевелиться, ― член болезненно пульсировал, яйца болели.
Прошла целая вечность, прежде чем я наконец заснул.
Глава 25
Лучия
Я сонно открыла глаза.
Комнату заливал мягкий свет. Я лежала на левом боку и смотрела на грубую деревянную стену ― такого я не видела никогда в жизни.
Я забыла, где нахожусь.
И тут я увидела свою одежду, брошенную на стул в углу, и все вспомнила.
Ах да...
Как я раздевалась...
И как мучила Массимо.
Его взгляд, когда он смотрел на меня через плечо...
Как у маленького мальчика, которому сказали, что он никогда не сможет завести щенка.
Абсолютно уморительно.
К тому же это было приятным отвлечением от его широких плеч, мускулистой спины и чертовски идеальной задницы.
Я могла только представить, какие муки он испытывал, когда я прижималась к нему, чтобы согреться.
Мне хотелось прижаться к его заднице, чтобы почувствовать ее, но я решила, что так я буду мучить только себя. Поэтому я просто прижалась задом к его спине.
Впрочем, это было не все. Кровать была ледяной, а он был невероятно теплым. Он практически излучал тепло. Это было действительно очень приятно...
И прижавшись к такому телу, я получила огромное удовольствие.
Я готова была поспорить, что у него были адски синие яйца.
Я улыбнулась про себя, вспоминая это.
Мне было хорошо и уютно под тяжелым пледом...
Но что-то упиралось мне в поясницу.
Что-то твердое.
Я нахмурилась.
Что бы это ни было, оно было большим.
Я пошевелилась и перевернулась на спину.
И поняла, что Массимо лежит рядом со мной на боку.
Должно быть, он повернулся ночью, потому что лежал лицом ко мне.
Его глаза были закрыты, и он медленно дышал.
В свете раннего утра он выглядел просто потрясающе.
Он все еще был чертовски красив, но черты его лица были как у невинного ребенка... такие спокойные и расслабленные...