Отлично.
Я взвесил то, что собирался сделать.
Интересно, одобрят ли это Никколо и Дарио…
К черту.
У меня не было другого выхода.
― У нас есть основания полагать, что мой дядя…
― Фаусто, ― перебила она меня с широкой улыбкой ― как будто они были старыми друзьями. ― Как он себя чувствует последнее время?
― Коварным, сеньора, ― мрачно ответил я.
― О? ― спросила она с легким удивлением.
― Мы считаем, что это он…
― Полагаете, что это он, ― перебила она.
Я нахмурился, не совсем понимая ее.
― …что?
― Неправильно говорить ― «мы считаем, что это был он», ― сказала она презрительно. ― Верно ― «мы полагаем, что это был он».
Я не мог в это поверить.
Я собирался сказать ей, что мой дядя был предателем и гадюкой.
А она вела себя как старая школьная учительница.
La Vedova продолжила свою лекцию.
― Точность речи ― это добродетель, синьор Розолини. Следи за этим, иначе тебя не будут воспринимать всерьез.
― Ну, я бы этого не хотел, синьора, ― мрачно ответил я.
Я ничего не мог с собой поделать.
По крайней мере, это было лишь 1% от того, что сказал бы Адриано.
La Vedova подняла подбородок еще выше, глядя на меня.
― Ты действительно напоминаешь мне мою внучку. Она тоже язвительная. ― Затем la Vedova смягчилась. ― Итак… что именно, по твоему мнению, совершил ваш дядя?
― Фаусто вступил в сговор с сицилийцем по имени Меццасальма, чтобы убить семью Агрелла… а потом они попытались свалить это на нас с братьями.
Судя по выражению лица la Vedova, на этот раз я действительно ее шокировал.
Прежде чем она успела что-то сказать, ее консильери наклонился и что-то прошептал ей на ухо, прикрыв рот рукой.
Придя в себя, la Vedova сказала:
― Это довольно серьезное обвинение, синьор Розолини.
― Все еще хуже. Мы также считаем, что Фаусто виновен в смерти нашего отца.
Она уставилась на меня в недоумении.
― Его родной брат.
― Да.
― Он был консильери вашего отца в течение ― сколько это было ― двадцати лет?
― Двадцати пяти, мэм.
― И вы считаете его современным Клавдием?
Я совершенно не понимал, о чем она говорит.
― …что, мэм?
― Не ― что, а ― кто. Клавдий, дядя Гамлета ― это пьеса Шекспира. Клавдий убил своего брата-короля и украл его трон. Тебе действительно следует подтянуть классику, синьор Розолини.
Школьная учительница меня достала.
― Может быть после того, как мы остановим кипение в этом конкретном котле, синьора.
La Vedova прищурила глаза.
― Это опять был сарказм, синьор Розолини?
― …немного, ― признал я.
Она еще секунду смотрела на меня, затем коротко фыркнула.
― По крайней мере, ты честен. Я бы с удовольствием познакомила тебя со своей внучкой ― думаю, вы бы замечательно поладили. Если только она не попыталась бы отрезать тебе яйца. ― La Vedova слегка ухмыльнулась. ― В конце концов, она моя внучка. Однако мне невероятно трудно поверить, что Фаусто способен на такое. Какие у вас есть доказательства?
Один из мужчин за троном la Vedova ― парень с проседью в волосах ― отреагировал на звук в своем пиджаке. Он вытащил телефон, как будто ему пришло сообщение или звонок на вибрации. Он тихо спустился с задней части помоста и вышел через дверь в глубине зала.
Я не придал этому значения.
Тогда.
― Моя новая невестка видела моего кузена Аурелио с Агрелла за несколько часов до бойни.
La Vedova подняла одну бровь.
― И что?
По ее реакции я понял, что Никколо был прав ― наши доказательства были в лучшем случае хлипкими.
― Она вспомнила, что, когда Меццасальма похитил ее, он сказал, что они направляются в поместье Фаусто.
― Похоже, эта твоя невестка ― занятая женщина, ― сказала la Vedova. ― А Меццасальма упоминал Фаусто по имени?
― …нет, сеньора, ― признал я.
― Значит, ты видел своего кузена на встрече…
― Моя невестка, ― перебил я.
Обе брови la Vedova взлетели вверх.
― Прости?
― Моя невестка видела Аурелио, не я.
― И ты счел нужным прервать меня, чтобы уточнить этот момент? ― надменно спросила она.
Я не смог сдержаться.