Я также достал ее куртку и продел ее руки в рукава.
Это было похоже на одевание манекена. Она никак не реагировала.
Все это время я шептал ей.
― Все будет хорошо… ты в порядке, детка… ты спасла мне жизнь… спасибо тебе большое… все хорошо, Лучия… ты будешь в порядке….
Хотя, честно говоря, я не знаю, пытался я утешить ее… или себя.
Двигаясь по лесу, я рассматривал различные хижины. Первые, мимо которых мы прошли, я автоматически исключил, потому что они были слишком близко к нашему последнему месту пребывания.
Только на третьем-четвертом часу я начал серьезно присматриваться к тому, что попадалось.
Большинство из них находились слишком близко к другим домам, либо перед входом стояла машина.
Наконец, когда уже стало совсем темно и по-настоящему холодно, я нашел хороший вариант.
Он был новее предыдущего, и я надеялся, что в нем есть электричество.
Я не стал искать ключ ― просто выбил заднюю дверь. От силы удара стекло разбилось, но замок поддался мгновенно.
Я вошел внутрь с Лучией на руках.
Захлопнул дверь ногой и огляделся.
Вдоль одной стены стоял диван. Я быстро подошел и усадил ее.
Она уставилась вперед пустыми глазами, но тут же снова обхватила руками колени и принялась раскачиваться, что испугало меня больше, чем если бы она ничего не делала.
Я снял свои фляги, рюкзак и винтовку. Потом пошел искать спальню.
Я нашел плед, принес его в гостиную и накинул ей на плечи.
Затем я пощупал ее руки. Они были холодными.
Я подошел к рюкзаку, достал бренди и сел перед ней. Я задрал футболку, обнажив живот, и прижал ее руки к себе, чтобы согреть их.
Я откупорил бренди, сунул в него палец и открыл ей рот, чтобы влить несколько капель. Когда она не отреагировала, я сделал это снова.
Я надеялся, что он просочится в ее горло, заставит ее кашлять, ругаться…
Все было лучше, чем ее пустой взгляд и непрекращающееся раскачивание.
Все это время я говорил с ней успокаивающим голосом.
― Теперь мы в безопасности. Я больше не допущу ничего подобного, обещаю. Я облажался, я ослабил бдительность, хотя должен был защищать тебя. Во всем, что случилось, виноват я, а не ты, ясно? Я облажался, а ты спасла мне жизнь. Спасибо. Ты спасла меня, детка… и все будет хорошо… Я обещаю, что буду беречь тебя впредь…
Внезапно она дернулась.
Я убрал палец, смоченный бренди, от ее губ.
Она подняла голову и посмотрела мне в глаза.
И на ее лице отразилось такое глубокое и болезненное выражение горя, что оно пронзило мое сердце, как копье.
― Они мертвы, ― прошептала она и разрыдалась.
Глава 57
Лучия
Мне шесть лет.
Я сижу на заднем сидении машины, которую папа взял в аэропорту.
Я никогда не летала на самолете ― я даже никогда не ездила в машине! Мы живем в Венеции, и у нас нет машин, только лодки.
Я сижу, пристегнувшись ремнем безопасности. В руках у меня плюшевый кролик.
Папа ведет машину, а мама сидит на пассажирском сидении рядом с ним.
Папа держит руль левой рукой, а правой сжимает мамину руку. Я вижу, как они держатся за руки через щель между передними сидениями.
Они так счастливы. Я никогда не видела их такими счастливыми, и это делает счастливой меня.
Мама и папа разговаривают. Время от времени кто-то из них смотрит на меня между сидениями. Они улыбаются и спрашивают, все ли со мной в порядке. Я киваю и отвечаю ― да.
Мир за окном пролетает так быстро ― гораздо быстрее, чем в лодке!
Я впервые в жизни оказалась за пределами Венеции. Я не помню, как называется место, где мы находимся, и куда мы направляемся, но на улице солнечно и день прекрасный.
И тут все меняется.
Папа притормаживает перед знаком «стоп»… потом ускоряется…
И тут раздается ужасный звук, громкий, как гром, а затем звук бьющегося стекла.
Меня как будто кто-то сильно толкнул, и я мотаюсь взад-вперед на своем сидении, когда нас заносит в сторону.
Машина останавливается, и раздается громкий звук сигнала.
Мама и папа сидят на переднем сидении. Перед ними сработали подушки безопасности, похожие на большие белые шары.
Папа оглядывается на меня. По его лицу стекает кровь. Он выглядит испуганным.
― Лучия, ты в порядке?
Мама тоже оборачивается, чтобы посмотреть на меня. У нее из носа течет кровь.
― Лучия…
И тут раздается страшный звук, словно гул разъяренного шершня, самого громкого насекомого в мире.
И прямо к папиному окну подъезжает мотоцикл.
Человек на нем одет во все черное, на голове у него черный шлем с темным зеркалом на месте глаз.