- Покажи, - потребовал я.
Андрей упирался недолго: ему отчаянно хотелось похвастаться.
Томик «Агни-Йоги» поразил меня миниатюрностью (я почему-то думал, что он должен быть очень большим) и ухоженностью: книжица была обута в вощеную кальку, с проклеенной обложкой, всячески снаряжена для долгого хождения по рукам.
Не без трепета я раскрыл ее где-то на середине, ожидая прочесть там нечто великое и ужасное.
Предчувствия меня не обманули. Там было написано: «Я вам уши украшу песней Истины».
Я протер глаза, перелистнул страницы и увидел: «Чистые слезы приносят розы». Дальше шло: «Окно ведет к воздуху», «птичка хохлится в холоде, но солнце расправит ее крылья», и через каждые три слова - «шлю благословение верным».
Добило меня относительно невинное: «Верь мне. Скоро. Скоро. Скоро».
Тут уже я не выдержал и скорбно заржал.
I.
Попса. Производное от англоязычного pop, популярный. Популюс - народ по-латински, отсюда и слово. Есть еще слово «вульгарный», опять же от латинского «народный». Vulgata - это Библия на простом латинском, а не порножурнал, как некоторые думают.
Тут нюанс. Народное, общераспространенное - не значит обязательно попсовое. Скажем, народные песни: да, затертые, да, навязшие, да, поют их пьяненькие людишки над салатом оливье, все так, но вот попсовыми их не назовешь. Не то.
Было еще хорошее слово «пошлое» - в значении «простонародное, грубо сделанное, немодное». Но и тут есть тонкое отличие. Пошлое - это, как правило, вышедшее из моды, но задержавшееся в нижних, придонных слоях социума. Это, попросту говоря, устаревшее. Попса же рождается попсой, она пошла и вульгарна изначально.
Довольно часто «попсовым» называют то, что в английском обозначается как mainstream. Но это, опять же, неверно. Мейнстримное - то есть изготовленное в расчете на максимально возможный спрос - бывает попсовым, но не обязательно. И даже наоборот - среди бестселлеров, вообще говоря, попадается больше шедевров, чем среди малотиражной литературы, рассчитанной на узкий круг непонятно кого, а порвавшие кассу кинофильмы смотреть, как правило, и приятнее, и душеполезнее, чем «арт-хаус» какой-нибудь.
Обратимся тогда к истории понятия, оно иногда полезно.
Как ни странно, глубоко копать в данном случае не приходится. Термин родился в музыкальной индустрии и имеет конкретного автора: советского (впоследствии американского) композитора и продюсера Юрия Чернавского. В одном интервью Чернавский - на правах матерого профи, - излагал эту историю так: «Я придумал слово "попса"… Однажды мы говорили с каким-то парнем, кажется, из Днепропетровска. А на сцене начали "пилить" какие-то пацаны, ну прямо чистые копии ребят, которых я помогал продюсировать. Только намного хуже. Я что-то обозлился. Долго сидел и соображал, что бы сказать по поводу их манеры и вдруг один из них выдал такое коленце - твист на кавказский лад. Я пробормотал: "Ас-са-а… Это даже не поп, это какая-то… Попс-са-а… твою мать…"»
Ну, может, мэтр и присочинил - большие люди склонны чуть-чуть подтягивать на себя одеяло. Но сама картинка очень точно соответствует слову, служит его идеальным описанием.
Представим себе ситуацию, еще раз, глазами, подробно. На сцене гумозничают пацаны, беззастенчиво подражающие кому-то «классом выше». Отсутствие искры Божьей заменяется «коленцами» - то есть приемами за гранью фола, которые оригиналы себе не позволили бы. Дешево и сердито.
Вот мы и получили определение. Попса - подобие качественного продукта, вроде бы похожее на него, но сляпанное кое-как. Симулякр, да простится мне такое интеллектуально-попсовое словечко.
Для производства попсы нужна наглость, жадность и отсутствие вкуса. Наглость - чтобы осмелиться украсть и изгадить хорошую идею. Отсутствие вкуса - чтобы не заморачиваться попытками «сделать все-таки не так уж плохо». Опять же наглость, чтобы сыпать перец - вставлять в продукт похабщину и мерзотину. И, конечно, жадность, потому что основная причина существования попсы - экономическая. Ее погонный метр обходится много дешевле, чем радиевая крупица настоящего. Например, чтобы сочинить и исполнить хорошую песню, нужно долго искать людей, возиться с ними, вкладываться и т. п. А можно взять захожее тесто с улицы, нанять небрезгливого рифмописца, чтоб сочинил «что-нибудь этакое под Цоя, но про любовь», и поставить ребятишек лабать. Чтобы это можно было продавить, используются шокирующие приемы - любовь, скажем, воспевается голубая, солист солирует во френче на голое тело и трясет гузном. Можно так же сочинить и книжку - «ну, типа чтоб Булгаков, только чтоб Гарри Поттер был, и секса туда напихать, пипл схавает».
Попса процветает в основном в сфере нематериального производства. Но в принципе, попсовым может быть что угодно - тут важен сам метод. Например, можно стырить хорошую красивую тряпку (а еще лучше лекала) и сшить почти такую же, но из какого-нибудь акрила. Вещь получится с виду ничего, и стоить будет процентов на двадцать, на тридцать дешевле, чем оригинал - можно недорого и стильно прибарахлиться. Сейчас такую тряпичную попсу гонят несколько быстроразогревшихся на этом фирм и контор, и она уходит влет, девки давятся в примерочных какой-нибудь «Зары», куда дважды в неделю завозят новье. Тряпочки служат до первой стирки, да, ну и что - девки ж давятся, бабло пенится. Все довольны.
Это, конечно, тоже не предел. Есть еще попсовые автомобили, часы, учебные заведения, даже награды, в том числе и государственные. Вроде и почетен какой-нибудь орденок, а степень четвертая, и дается он, чтобы бабла не платить…
Но оставим эти скользкие темы.
Нас будет интересовать попса совершенно особого рода, а именно попса интеллектуальная, обозначаемая в определенных кругах словом «умняк».
II.
Умняк - это, прежде всего, книжки. В отличие от прочей читкой попсы - какой-нибудь «Дарьи Донцовой», или «славянской фэнтези», или подделок под Гарри Поттера, умняк призван удовлетворять духовные потребности читателя.
Впрочем, нет. Духовными эти потребности назвать можно только метафорически.
Скорее уж так: у определенной части публики существует потребность в «прикосновении к смыслу». Вот эту самую потребность умняк и тешит - с переменным успехом, разумеется, но, как правило, все-таки пипл хавает.
В чем тут дело. «Прикосновение к смыслу» - это не настоящее желание что-то «по большому и серьезному счету» понять и разобраться в жизни вообще или хотя бы в какой-то ее части. Скорее, речь идет о том, чтобы успокоиться насчет себя и своего места в мире. Вроде бы у жизни должен быть какой-то смысл, у окружающего мира тоже. Поскольку ни того, ни другого не наблюдается, а разбирательство в этих вопросах может привести к крайне неприятным выводам, нужно убедить себя, что на самом-то деле он есть и умные люди его знают. И даже могут показать краешек этого самого смысла, а что целого не видно, так это оттого, что оно очень большое и сложное, что-то вроде высшей математики, «чего туда смотреть». Но важно знать, что оно где-то есть - чтобы на сей счет более не беспокоиться.
«Смысел жисти» ищут обычно в трех областях.
Во-первых, в окружающей реальности, не столько природной, сколько социальной. Состоит этот смысл либо в достижении успеха, либо в убеждении себя в том, что успех уже достигнут и его нужно удержать. На этом поле пасутся авторы книжек про карьеру, про то, как выйти замуж за миллионера, и те пе. «Духовностью» здесь вроде бы не пахнет, но это если не принюхиваться.
Второй слой, пониже - это поиск упомянутого смысла в самом себе. Это поле переводной и доморощенной психологии, групповой и индивидуальной. Тут залегают слои сочинений про поиск идеального партнера, психологические типы, манипулирование и прочие пилюли на тему «Как, наконец, перестать страдать фигней и начать жить». «Духовность» здесь превращенная, но вполне узнаваемая.