— Из Руата, говорите? — переспросил Ландон. С таким поклонником сестры он готов был смириться. — А она выделяет кого-нибудь среди парней?
— Мы ничего такого не замечали.
— Вы продолжаете за ней присматривать?
— Ровно столько же, сколько и за всеми прочими девушками, которые находятся на нашем попечении, — твердо ответила Мерелан.
— Так, значит, Халанна усвоила урок?
Мерелан озадачили перепады настроения Ландона, но потом ей пришло в голову, что он ведь и сам еще очень молод. А с сестрой он обращался доброжелательно.
— Она действительно многому научилась — и в обращении с голосом, и в музыке в целом. Она доказала, что может быть хорошей ученицей.
— Отец сказал, что Халанна может остаться здесь — если вы считаете, что так будет лучше.
На этот раз голос юноши звучал куда менее самоуверенно, и в нем даже проскользнули нотки мольбы.
— Она только начала изучать репертуар, соответствующий ее голосу, — охотно откликнулась Мерелан. — А еще она научилась играть на флейте и гитаре — достаточно хорошо, чтобы начать работать в ансамбле. Конечно же, мы охотно будем обучать ее и дальше — до тех пор, пока она сама будет того желать.
— Мне кажется, что будет, — сказал Ландон, неотрывно следя за сестрой. Та продолжала танцевать с Донкином. Похоже, эта пара была вполне довольна обществом друг друга.
Сегодня вечером Халанна рассыпала улыбки — о которых, казалось, забыла после наказания. А может, она улыбалась даже больше, чем за все время, проведенное в цехе.
— Будет вам, Ландон. Этак вы рискуете весь праздник провести в наблюдениях. Давайте я лучше познакомлю вас со здешними девушками.
— Я бы предпочел потанцевать с вами — если, конечно, вы не против, госпожа Мерелан. — Ландон одарил собеседницу очаровательной улыбкой и изящно поклонился.
Мерелан огляделась по сторонам: проверить, как там Роби. Робинтон играл в уголке вместе с другими детьми, а Петирон, бурно жестикулируя, что-то втолковывал одному из арфистов, приехавших на праздник. В конце концов он, наверное, вспомнит, что Мерелан любит танцевать и соизволит-таки пригласить ее — но до тех пор она успеет пройти несколько кругов с Ландоном.
— Отчего же нет? Я люблю танцевать, холдер Ландон, — отозвалась Мерелан и приняла предложенную руку.
Одной из особенностей Окончания Оборота было то, что во время этого праздника любой желающий — даже малыши вроде Робинтона — получал возможность сыграть и спеть. Дети выступали на второй день праздника: они пели, аккомпанируя себе на ударных инструментах — тамбуринах, треугольниках, тамтамах, цимбалах и колокольчиках. Роби предпочел отстукивать ритм на маленьком барабане, и Мерелан просияла от гордости, услышав, какой сложный ритм выбрал ее сын и как безукоризненно он его исполнил.
Но, к ее разочарованию, Петирон в это время с головой ушел в дискуссию с Бристолом, арфистом из Телгар-холда, и не обратил внимания на выступление Робинтона. Бристол тоже был композитором, но он обычно сочинял не масштабные произведения для хора и оркестра, а баллады, исполняющиеся под гитару. Его работы легко запоминались, и их приятно было петь. Впрочем, подумав так, Мерелан невольно состроила гримасу: ей пришло в голову, что она нелояльно относится к собственному мужу.
Тем сильнее она удивилась и обрадовалась, увидев в тот же день, как Бристол беседует с Роби. Робинтон с самым серьезным видом что-то объяснял арфисту, а Бристол внимательно слушал. Если бы только Петирон хоть иногда уделял внимание сыну…
— Но сейчас Окончание Оборота, — напомнила себе Мерелан.
Их ждал новый Оборот. Остался всего один день, свободный от будничной рутины. Мерелан дала сольный концерт, программа которого состояла из старинных мелодий. Этот концерт давно стал традиционным: его устраивали каждый год, с самого основания Форт-холда. Мерелан осталась довольна своим выступлением. Она прочно завладела вниманием слушателей; ей бурно аплодировали и трижды вызывали на бис. В четвертый раз Мерелан на сиену уже не вышла. Она была опытной певицей и хорошо знала, когда следует остановиться. В конце концов, здесь сейчас хватает и других исполнителей, и им тоже надо дать возможность выступить.
Халанна каждый вечер выделяла несколько танцев для Донкина, но танцевала и с другими парнями. Девушка пришла в себя и теперь от души радовалась празднику. Ну и замечательно. Может, хоть теперь к ее голосу вернется первоначальная звучность.
Но вскоре Мерелан случайно услышала обрывок разговора Халанны и Ландона, и реплика девушки встревожила и озадачила ее.
— Петирон очень строгий и всех заставляет дотягиваться до своего уровня, — сказала Халанна брату и состроила гримаску. А затем добавила — уже совсем другим тоном, почти злорадно: — Я жду не дождусь, когда же до него дойдет, что в одном-единственном пальчике этого мальчишки, его сына, куда больше таланта, чем во всех его причудливых каденциях и сложных ритмах.
Откуда Халанна узнала о врожденном таланте Роби? Она никогда не обращала на малыша ни малейшего внимания; она просто игнорировала его, даже если знала, что во время ее занятий с Мерелан мальчик сидит в соседней комнате. И чему она, собственно, надеется порадоваться в тот момент, когда Петирон узнает о способностях сына?
Мерелан изводила себя несколько часов без перерыва, не в силах выбросить эти мысли из головы. Как она ни твердила себе, что Петирон лишь обрадуется, узнав о тяге Роби к музыке, тревога ее не отпускала. На самом деле, «тяга» — это еще мягко было сказано. Казалось, будто Робинтон поглощает музыку, как другие дети поглощают пищу. Мерелан знала, что малыш устроил себе тайничок и держит в нем листки с тщательно записанными мелодиями. Уошелл и Бослер тоже говорили ей об этом. Они сказали, что мелодии Роби «очаровательны». А потом выразительно переглянулись. Мерелан так обрадовалась, что не сообразила, о чем они умолчали. Понимание пришло лишь тогда, когда она впервые увидела барабан, самостоятельно сделанный Робинтоном; этот барабан приняли для праздничного выступления оркестра.
— Мастер Горэзд мне помог, — сообщил Роби, притащив барабан домой. — Но раскрашивал я сам. — Он ткнул грязным пальцем в бок барабана, по которому бежали неровные синие и красные зигзаги. — И осторожненько обрезал кожу. — Округлив глаза, малыш изобразил, как трудно было резать эту самую кожу. — И прибил ее.
Бронзовые гвоздики были приколочены очень аккуратно, и Мерелан не преминула похвалить сына.
— Мастер Горэзд показал, куда надо их заколачивать, чтобы они не выглядывали, он нарисовал мне точечки. — Мальчик провел пальцем вдоль блестящей полоски. — Трудно было!
И он радостно улыбнулся матери.
— Золотце ты мое! Замечательный барабан! Я такого никогда в жизни не видала! На нем хоть сейчас ставь клеймо цеха и отправляй на продажу!
Роби тут же прижал барабан к себе.
— Нет, не надо его продавать! Это первый. Мне еще много надо работать, чтобы мастер Горэзд поставил на моем барабане клеймо.
И он положил барабан на полку, рядом с рабочим столом отца. У Мерелан сжалось сердце, но она промолчала. Может, Петирон заметит барабан и что-нибудь скажет?
Два дня спустя барабан исчез. Мерелан принялась искать его и в конце концов нашла в шкафчике, где лежала одежда Робинтона. Мальчик никогда больше на нем не играл.
— Барабан? Какой барабан? — удивленно переспросил Петирон, когда Мерелан обратилась к нему.
— Тот самый, который Роби сделал для оркестра ударных, для праздничного выступления.
Петирон нахмурился. Его недоумение было совершенно искренним — и именно это доставило Мерелан такую сильную боль, что она пожалела, что вообще завела этот разговор. Надо ей было сразу догадаться. Ведь не зря маленький барабан, сделанный с такой любовью, вдруг оказался тщательно спрятанным.