Касия явно намеревалась оставить юношу позади, и ей это удавалось — на протяжении первого лестничного пролета. До этажа, на котором они жили, оставалось еще два. Когда они, задыхаясь от смеха и бега, добрались до площадки, Касия опережала Робинтона буквально на одну ступеньку — но все-таки опережала. Она развернулась, победно улыбаясь, а Робинтон остановился, и их лица оказались совсем рядом. И Робинтон, не думая о том, что делает, обнял девушку за талию, привлек к себе и поцеловал.
Собственная храбрость оказалась полной неожиданностью даже для него самого, — а когда Касия прижалась к нему и обняла его за шею, Робинтон затрепетал от волнения: она его не отвергает! Это был сладчайший из поцелуев — но слишком короткий. В коридоре послышались чьи-то шаги, и Робинтон с Касией прянули в разные стороны. Касия стремительно развернулась, одарив Робинтона сияющей улыбкой, и скрылась в своей комнате. А Робинтон, окончательно забывший, как дышать, остался стоять на месте — счастливейший во всем холде человек.
Купаясь — а купался он очень быстро, потому что ему не терпелось побыстрее разыскать Касию, — Робинтон мечтал, как они с Касией будут жить дальше. В конце концов, арфист-подмастерье, готовящийся к посвящению в мастера — неплохая партия даже для девушки из семьи правителя холда. Да и его отец был родней лордам Телгарским. И родственники никогда не порицали его за то, что он взял в жены певицу. Если понадобится подзаработать, он всегда может делать инструменты на продажу. Жалованье, которое платили Робинтону в Тиллеке, было более чем достаточным для человека одинокого. И Робинтон был совершенно уверен, что получит от лорда Мелонгеля прибавку в честь женитьбы — особенно если лорд узнает, что арфист женится на сестре его жены. А когда его контракт с Тиллек-холдом закончится, он уж позаботится и впредь зарабатывать достаточно — столько, чтобы его супруга ни в чем не нуждалась. Поскольку Касия приходилась близкой родственницей жене владетеля холда, можно было ожидать, что им с Робинтоном предоставят покои попросторнее… Робинтон и гнал от себя эти мысли, и втайне наслаждался ими.
Робинтон не сомневался, что Касия приложит все усилия, чтобы смыть с себя соль и рыбий жир. Он и сам мылся с величайшей тщательностью. Посмотрев, какая с него течет вода, Робинтон понял, что поступил мудро. От душистого песка руки пощипывало: Робинтон не только обзавелся множеством ссадин, но еще и сломал несколько ногтей. А, ничего серьезного! Заживет! Соленая вода хорошо очищает раны, даже мелкие. Потому он просто подравнял ногти, переоделся в чистую смену теплой одежды и принялся изучать, как он выглядит. Нужно будет завести какой-нибудь новый наряд. Эти все уже старые. Носить, конечно, можно, но модными их не назовешь. Вот кто всегда безукоризненно одет, так это Клостан, здешний целитель. Нужно будет поинтересоваться у него, какому портному он заказывает свои наряды. Приведя наконец-то себя в порядок, Робинтон ощутил неприятный запах, исходящий от сумки с грязной одеждой. Надо ее оттащить в прачечную, пока вся комната не провоняла этим запахом. В конце концов, быть может, Касия… Он заставил себя отогнать заманчивую идею. Хотя — а вдруг?
Робинтон как раз извинялся перед пожилой тетушкой, дежурящей в прачечной, за то, что довел одежду до такого состояния, а дежурная улыбалась ему беззубым ртом, когда на лестнице послышались легкие шаги и появилась Касия с тючком одежды. Глаза их встретились, и Робинтон почувствовал, что краснеет под ее взглядом. Щеки девушки тоже зарделись, и Робинтон решил, что это — хороший знак.
— Ювана хочет послушать, как мы сплавали, Робинтон, — почти официальным тоном произнесла Касия. Она передала свою одежду тетушке, изо всех сил делая вид, что ничего особенного не происходит. Тетушка заулыбалась еще шире, многозначительно глядя на юношу и девушку.
— Ну что ж, значит, поведаем ей о наших приключениях, — вежливо отозвался Робинтон, и, изящным жестом взяв Касию за руку, повел ее наверх — под дробный тетушкин смех.
На этот раз они не бежали по лестнице, а шли медленно, то и дело поглядывая друг на друга. Когда они поднялись наверх, Робинтон уже едва сдерживал дрожь. Ну да, он пел любовные песни и знал не меньше историй о любви, чем всякий другой арфист. Но самому вдруг ощутить все то, о чем говорится в стихах, — нет, это было совсем иначе!.. А то, что Касия ответила на его чувства, и вовсе иначе как чудом не назовешь.
Они просидели у Юваны около часа и помогли ей разобрать пряжу для штопки, — при этом руки их время от времени соприкасались. Робинтон профессионально состряпал забавную историю о новичке, впервые в жизни оказавшемся на борту рыболовецкого судна, а Касия попутно излагала свою версию событий.
— Смею вас заверить, леди Ювана, теперь я с куда большим уважением стану относиться к рыбакам, — сказал Робинтон.
Тут послышался звон колокола, призывающего к полуденной трапезе.
— Как ты думаешь, теперь-то Гостол подтвердит право Весны самой водить корабли? — спросила Ювана у Касии, когда они спускались в обеденный зал.
— Насколько мне известно, он остался доволен тем, как Весна подвела корабль к пристани… изящно и аккуратно, — подумав немного, ответила Касия. — И она, несомненно, хорошо знает свое дело. А не для нее ли тот новый корабль, который недавно заложили на верфях?
— Кто ж знает? — поддразнивая сестру, отозвалась Ювана. — Ну, ладно, раз ты наконец-то вернулась, ты теперь поможешь мне подогнать новую одежду для детей?
— Неужто ты все дошила?
— Я не теряла времени даром, пока некоторые развлекались, плавая…
— Развлекались? — возмутилась Касия. — Хорошенькое развлечение — при такой-то погоде!
Слушая их перепалку, Робинтон почувствовал было себя лишним, но тут же строго велел себе не валять дурака. Ну, да, он без ума от Касии. Но это еще не значит, что все ее внимание должно безраздельно принадлежать ему. Быть может, она и вовсе поцеловала его лишь под влиянием минуты. Она ведь так радовалась возвращению домой… Да и вообще, как он сам говорил Гостолу, у Касии хватало воздыхателей. Если так подумать: а что он, арфист-подмастерье, может предложить девушке из благородной семьи?
А потому Робинтон вновь заставил себя с головой уйти в работу и постарался сделать так, чтобы пореже встречать девушку. Но добиться этого было нелегко, и они продолжали встречаться — в коридорах, на лестницах, за трапезами, не говоря уже об уроках. Когда они оказывались за одним столом, Касия, казалось, радовалась его обществу — но столь же приветливо она относилась и к Вальдену, который должен был вскоре принять новый холд, заложенный в лесах неподалеку от Тиллека. Или к Калему — подмастерью из цеха рыбаков; его дом стоял тут же, на склоне, так что Касия, выйдя за Калема, сможет жить рядом с сестрой. А Эмри, скажем, был очень хорош собой и управлял одним из корабельных холдов Мелонгеля. Денег у него хватало, если судить по нарядным одеждам: даже его повседневное облачение было куда пышнее того, которое Робинтон надевал на Встречи. А по вечерам вместо того, чтобы сидеть рядом с Касией, Робинтон должен был играть и петь для других. Самое большее, что ему удавалось, — протанцевать с Касией пару танцев, если Мумолон или Айфор соглашались подменить его. А другие воздыхатели, свободные в это время от дел, могли беспрепятственно наслаждаться ее обществом.
Все это вгоняло Робинтона в уныние. Он продолжал трудиться над арфой. День рожденья Касии приходился на начало весны, и Робинтону хотелось успеть к этому сроку. Ему приходилось сдерживать себя, чтобы проделывать все требуемые операции с должной тщательностью. Нужно было укрепить деку, сварить клей; нужно было вырезать колки и установить резонаторы, которые позволили бы исполнять различные модуляции и менять тональность. Но вообще-то Робинтон намеревался настроить арфу так, чтобы она звучала в до-мажоре. Потом пришлось ждать, пока прибудут струны, заказанные в Телгаре, в цехе кузнецов — проволоку нужного качества изготавливали лишь там. А потому Робинтон не столько трудился над арфой, сколько смотрел на нее — и думал о том, как она будет стоять у Касии на коленях, а Касия будет прикасаться к ней.