— А ты мог бы попасть в единственную гальку на пляже в Ай-гене с высокого обрыва? — спросил Робинтон.
— Вот! Я поймал ее! — закричал Вансор.
Нессел подскочил к инструменту, но, вспомнив в последний момент о своем промахе, сложил руки за спиной. Потом он нагнул голову и снова посмотрел на Алую Звезду. Задерживаться у прибора он не стал. Отерел шагнул вперед, но Робинтон оказался быстрее:
— Я полагаю, теперь моя очередь. Все лорды уже посмотрели.
— Это справедливо, — громко произнес Сангел, бросив взгляд на Отерела.
Лесса пристально наблюдала за арфистом. Она заметила, как напряглись его широкие плечи — исконный враг Перна плыл перед глазами Робинтона, и выдержать этот удар было нелегко. Он не задержался у прибора; медленно выпрямившись, арфист оторвался от «глазка» и посмотрел на Алую Звезду, висевшую над ним в темном небе.
— Ну, арфист? — насмешливо спросил Мерон. — Что ты скажешь на этот раз? Проглотил язык?
Взгляд Робинтона скользнул по лицу лорда Наболского и вновь вернулся к горевшей в вышине Звезде.
— Я думаю, будет мудрее держаться от нее подальше.
— Ха! Так я и знал! — Мерон с триумфом усмехнулся.
— Прости, лорд, твоя мысль мне не совсем ясна, — быстро ответил арфист.
— Что ты имел в виду, Мерон? — сказала Лесса, и голос ее был напряжен, как туго натянутая струна. — Изволь объяснить!
— Как, разве тебе не понятно? — Мерон не собирался смягчать свой оскорбительно-высокомерный тон. — Арфист делает то, что приказывает Бенден. Атак как Бенден не собирается кончать с Нитями...
— Откуда же тебе это известно? — холодно спросила Лесса.
— И на каких фактах основано твое заключение, что главный арфист Перна подчиняется приказам Бендена? — Робинтон положил руку на рукоять ножа. — Я полагаю, ты либо немедленно докажешь это, либо принесешь извинения.
Бронзовая ящерица на плече Мерона тревожно зашипела и взмахнула крыльями. Успокаивающе поглаживая файра, лорд Набола многозначительно усмехнулся.
— Говори, Мерон! — потребовал Отерел.
— Но это же очевидно... вы и сами можете сообразить. — Мерзкая ухмылка Мерона стала шире, словно он действительно был поражен недогадливостью собеседников. — Все знают, что арфист имеет виды... безнадежные, надо признать... на госпожу Бендена.
На мгновение Лесса застыла, ошарашенно глядя в лицо наболского владетеля. Да, действительно, многое связывало ее с Робинтоном. Она восхищалась им, она его уважала и любила. Можно ли не любить старого преданного друга? Она всегда была рада видеть его — и не собиралась этого скрывать. Но Мерон... Он ненормальный! Пытается подорвать доверие, объединяющее Крылатых, нелепыми, лживыми сплетнями... Начал с Килары, теперь... Килара была слабой, глупой женщиной, а теперь случай с ней придавал домыслам Мерона оттенок правдоподобия!
Лесса испуганно вздрогнула от хохота Робинтона. Он смеялся весело, искренне — и этот смех стер издевательскую улыбку с лица лорда Наболского.
— По правде говоря, меня притягивает туда не столько госпожа Бендена, сколько бенденское вино!
На лицах лордов отразилось такое облегчение, что Лесса интуитивно поняла — они почти поверили фантастическим домыслам Мерона. Если бы Робинтон не ответил так, как умел только он... если бы она начала гневно протестовать... Лесса ухитрилась выдавить улыбку — пристрастие мастера-арфиста к вину, в частности к бенденскому, было общеизвестно. Эта причина казалась более правдоподобной, чем версия Мерона. В данной ситуации насмешка была лучшей защитой, чем правда.
— Что касается остального, — продолжал Робинтон, — то у главного арфиста Перна пока нет определенного мнения — того или другого — по поводу упомянутого выше проекта. Могу только сказать, что даже один взгляд на этот... этот детский волчок... устрашает мое сердце и заставляет его томиться по доброму бенденскому вину — прямо сейчас и, желательно, в большом количестве... — Теперь в голосе арфиста не было и следа веселья. — Однако я погружен в прошлое, в историю нашего возлюбленного Перна, в предания старины... Я спел слишком много Баллад о злой Алой Звезде и не испытываю желания познакомиться с ней поближе. Даже с помощью этого...' — Он кивнул на инструмент, поблескивавший в свете факелов. — Но люди, которые сражаются с Нитями день за днем, Оборот за Оборотом, могут иначе смотреть на вещи... без того страха, который испытывает бедный арфист. И я готов держать пари на последний клочок твоей земли, Мерон Наболский, на самого тощего быка из твоих стад, что всадники любого Вейра с охотой избавятся от забот о спасении твоей шкуры от Нитей — даже если им придется выжечь каждый квадратный фут на Алой Звезде! — Под гневным взглядом Робинтона лорд Набола отступил на шаг, пытаясь успокоить нервно попискивающего файра. — И как могли вы, все вы, — арфист презрительно покосился на четырех остальных лордов, — сомневаться в том, что всадники хотят навсегда освободить Перн от тысячелетней угрозы? Они устали... устали защищать вас. Неужели это не понятно — даже сейчас? Вспомните Т'кула, Т'рона... Вы знаете, что Нити делают с человеком. И вы знаете, что происходит, когда погибает дракон. Должен ли я напоминать и об этом тоже? И вы искренне верите, что всадники хотят продолжать такую жизнь? Что она нравится им? Наивно, очень наивно! Скажи-те-ка, сколько мешков зерна, сколько кувшинов с вином стоит каждая их рана? Может ли пара костлявых быков или десяток ножей из мастерской кузнеца возместить смерть дракона?