Картинка напомнила Каролине о Каудрей-банке, чьи филиалы были в каждом крупном городе Векселя. Затем ее мысли перенеслись к штату Каудрей - почти триста тысяч квадратных миль, которые принадлежали семейству Каудрей и тоже управлялись им. Как Каудреям удалось прибрать к рукам такую власть? Неужели возможно распоряжаться несметными богатствами, не имея ни малейшего понятия о тяготах жизни? Неужели, если тебе посчастливилось родиться с фамилией Каудрей, тебе дозволено все, или почти все? Тогда бы на твоем пути не возник профессор Готтшалк.
Каролина пила вино с обреченным видом.
На десерт она решила побаловать себя взбитым шоколадом с малиной, хотя обычно никогда не позволяла себе такую роскошь. Одновременно она потягивала выдержанную граппу из Старого Люка. Великолепное сочетание.
Каролина вздохнула. Какие утонченные удовольствия иногда способна дарить жизнь. Ей вдруг захотелось совсем по-детски расплакаться, но одновременно ею владела упоительная умиротворенность.
Расплатившись, она вышла из ресторана и заглянула в бар, чтобы пропустить еще один стаканчик граппы. Какой восхитительный аромат, просто грешно не пить такое! Потягивая граппу, Каролина совершенно ни о чем не думала, просто сидела, окунувшись в атмосферу бара и любуясь открывавшимся из окна видом.
Снова оказавшись в номере, она подумала, а не заказать ли ей еще чего-нибудь выпить. Затем перевела взгляд на балкон. Может, ей действительно стоит напиться, а потом спрыгнуть вниз - в бесчувственном состоянии она вряд ли испытает какую-то боль. Каролине случалось видеть такие сцены в кино. Но она вздрогнула, ужаснувшись мысли, что может уйти в мир иной в этом ужасном городе.
Старинные часы в номере пробили десять. До Каролины дошло, что она пристально смотрит на них. За окном было темно. Боже, столько понапрасну потрачено времени! А ведь то... то существо живо! И оно уже на свободе. Надо действовать, и действовать немедленно! Ей нельзя оставаться здесь! Надо уходить! Если она не ошиблась, то на карту была поставлена жизнь всей планеты.
Каролина заставила себя дойти до лифта и снова спуститься в бар. У нее было такое ощущение, будто ее бьет дрожь, как перед прыжком в холодную воду. Ей захотелось согреться, и она снова заказала граппу. Затем она вызвала свой "АТВ", приказав ему приехать за ней к отелю.
Простояв целый день неохраняемым на улице, он почти не пострадал, если не считать граффити, украшавших его заднее стекло, - некий невообразимый орнамент, сделанный фиолетовой металлизированной краской из распылителя.
Как только Каролина уселась за руль, она почувствовала, как к ней возвращается решимость. Конечно, если только машина уловит ее дыхание, она тут же отключит систему ручного управления. Однако, когда Каролина защелкнула ремень, машина согласилась вести ее в заданное место назначения, поскольку последнее было заложено в память автопилота. "АТВ" плавно покатил по Медине, а затем свернул на улицу, ведущую к мосту.
По дороге Каролина разглядывала пестрые рекламные щиты, тянувшиеся вдоль улицы. Свет освещал их сзади, отчего изображения казались еще причудливей, будто окруженные призрачным ореолом.
На проезжающие машины сверху смотрели пробитые пулями черепа, руки сжимали винтовки, один за другим мелькали воинственные лозунги и призывы.
Жизнь в Дуази-Дайяне была отмечена кровавым оттенком террора, это все скорее напоминало бередящий душу сон параноика.
"АТВ" переехал мост и покатил в другую часть города. За окном мелькали кварталы, еще более унылые, чем в центре города.
Теперь Каролина ехала по усаженному деревьями проспекту, по обеим сторонам которого высились окрашенные в желтый цвет здания, крытые черепицей. Потом на смену им пришел промежуток из сплошных огней. Каролина заметила, что у нее над головой пошел на посадку самолет. Вдали в темноте вырисовывались неясные силуэты ангаров, освещенные только предупредительными огнями. Затем мимо пронеслась высвеченная огромными буквами эмблема ИТАА.
Каролину охватило смутное желание броситься в бой или. напротив, наутек. Секунду поколебавшись и передернувшись от страха, она заставила себя выйти из машины и подошла к единственному стоявшему поблизости часовому - дородной женщине-капралу, одетой в щегольскую тропическую униформу. Каролина заявила ей, что располагает внушающей опасения информацией, которую следует передать лицу, облеченному властью. Однако с капралом шутки были плохи. Она сразу поняла, что Каролина немного не в себе.
- Да ты пьяна, дамочка. Иди проспись, а то ты сама не знаешь, что хочешь.
Каролина продолжала разглядывать часового.
- Но это вопрос жизни и смерти. Кому-то надо принимать меры.
- Вот именно, кому-то, но не нам. Послушай, красавица, если ты замужем, иди домой и проспись. А если нет, совет тебе тот же. Ты поняла? Отправляйся домой, давай немедленно к себе в машину.
- Нет, я не могу. Вы не понимаете. Мне надо поговорить с кем-нибудь из властей.
Несгибаемая капральша одарила ее холодным, изучающим взглядом.
- Если это действительно настолько важно, ты могла бы сказать и мне. И затем мы решим, кому разговаривать с тобой. А пока мы не знаем, о чем идет речь, о пропавшей собаке или загулявшем муже. Я хочу спросить: это действительно вопрос не к полиции?
- Не к полиции! Это вопрос жизни и смерти, это касается каждого на этой планете. - Каролина нахмурила брови.
- О чем, собственно, ты ведешь речь?
Каролина смотрела на женщину-часового, чувствуя, как ею начинает овладевать отчаяние.
- Ну выслушайте же меня, наконец. Выслушайте внимательно. На волю выпущено существо, чудовище с планеты Саскэтч.
Капральша презрительно усмехнулась, а затем пристально посмотрела на Каролину:
- Чудовище? С планеты Саскэтч?
- Да-да, по-моему, именно оно. Это угроза всему Векселю!
Все это как-то подозрительно, странно, размышляла капральша. Дамочка, несомненно, пьяна, но в ее голосе звучала какая-то настойчивая мольба, к которой нельзя было не прислушаться. Это мало походило на обыкновенный алкогольный бред. Что, собственно, пыталась сообщить ей эта женщина? Какое еще чудовище с Саскэтча? Имеет ли это отношение к сто пятнадцатой директиве? Надо, пожалуй, доложить по команде. Что касается этой директивы, то здесь лучше переусердствовать, нежели проявить недальновидность.