- Нет, мой любимый. Мы с ним готовились к свадьбе, но его убили. Эти, как вы их называете, гниды.
- За что?
- Убийцы не найдены, а версия только одна - профессиональная деятельность. Он был журналистом.
В это время в воде снова раздался всплеск, но волн уже не было видно.
- Опять погоня?
- Нет, русалка, - живо откликнулся Виктор.
- Здесь и русалки водятся?
- Однозначно, как говорит один знаменитый политик. Услышали наш разговор и подплыли. Страшно любопытные бестии. Говорят, раньше по утрам и перед закатом даже на берег выходили. Их мой дед Иван часто видел. Говорил, они красивые, но грустные все до одной.
- Отчего же они грустят?
- Этого никто не знает. Может быть, из солидарности с нами, людьми. У нас ведь тоже грустного больше, чем весёлого. Веселятся только в телевизоре.
- У меня, как вы заметили, нет телевизора, а надо бы купить: иногда дети что- то посмотрят и обсуждают в классе, а я не знаю, о чём они.
Вечерняя заря стала гаснуть, подступала темнота. Они молча вернулись к дому и здесь расстались. Виктор поборол в себе искушение поцеловать её в щёку и пошёл на станцию. В домах уже зажглись окна, в конце села визгливо лаяла собака, в ближнем доме играла музыка.
На этот раз дорога показалась ему нескончаемо длинной. Но подошёл он к электричке как раз вовремя и в непонятном для себя настроении покатил в город. Дома позвонил тётке, поведал о своей поездке и сказал, что, возможно, примет её предложение и займётся обустройством дома. Тётка, выслушав, словно между прочим, спросила:
- Правда, симпатичная у нас жилица?
- Не знаю, она явилась, когда мне пришла пора уезжать, - слукавил Виктор, не собираясь откровенничать. Но только сейчас понял, что тётка не только о доме думала, когда предлагала ему съездить в деревню.
В понедельник утром его группа была на теории. Он приехал на работу к началу занятий, отправил учащихся на первый урок, и тут же секретарь директора Галина Львовна пригласила его к шефу.
Большеголовый, носатый Валентин Трофимович сидел в своём кабинете за компьютером и не сразу оторвался от него, хотя увидел, что к нему пришёл Виктор Алексеевич. Он вперил взгляд в экран, и, казалось, нет силы, которая сможет его оторвать от всевластного магнита. Но вот он перестал терзать мышку и повернул голову:
- Как дела?
- Вы о чём?
- О вашем опоздании на работу.
- И что? Я примчался к проходной, когда только начали пропускать моих ребят.
- Причина опоздания?
- Никакой причины. Просто не задалось утро, и всё. А тут ещё тётка позвонила - муж умер... Но как вы узнали?
- Короеды ваши постарались. Поймали меня во дворе училища и брякнули.
- Какие оригиналы! И кто же из них?
- Будете много знать - скоро состаритесь, - усмехнулся директор. - Честно говоря, я их сам не знаю. Первогодки, ещё не примелькались. Но ведь правду сказали?
- Ну да, если донос кто-то считает правдой, - не удержался Виктор Алексеевич.
- А как учащиеся без вас оказались на проходной?
Виктор Алексеевич лишь мгновение сомневался, нужно ли говорить директору, что привёл их туда староста группы. И, решив, что ничего зазорного в том нет, назвал Мишу Матвеева.
Валентин Трофимович почесал затылок и снова уставился в экран. Понятно, что ничего он там не разбирает, а думает. Виктору Алексеевичу даже показалось, будто он видит, как в большой голове директора крутятся массивные думательные шестерёнки. Он в училище самый старый и опытный. Тоже из мастеров. Сначала окончил тот же техникум, что Плетнёв. Потом много лет работал старшим мастером и заочно учился в техническом университете. Даже, как он выражался, рекорд мира установил - пятнадцать лет плёлся к диплому. Но доплёлся и теперь подчёркнуто бережно и всегда с большой буквы писал в графе «образование» - «Высшее».
- Хотел вам за опоздание поставить на вид. Но группа вышла из положения, в которое вы её поставили?
- Как будто.
- Старосту поощрить. А вас прошу больше не опаздывать. Дядьку похоронили?
- Да, на Северном кладбище. Хорошее место, песок. Тётка довольна.
- Ну и ладно, если довольна. Что у вас ещё? - спросил директор, как будто не он позвал Виктора Алексеевича, а мастер сам явился к нему со своими вопросами. Можно сказать, что сегодня должен состояться суд над Юрой Бородиным, но Виктор не стал торопиться. Скажет потом, когда будет известно решение.
- Пока всё.
- Тогда свободны.
Виктор Алексеевич вышел из кабинета, кивнул секретарю Галине Львовне и поднялся этажом выше, в преподавательскую. Здесь никого, он сел на диван и стал смотреть в окно. Отсюда видны железная крыша дома на противоположной стороне улицы и серое, низкое небо. Шёл дождь. Он вспомнил вчерашний день в деревне, поблагодарил погоду за то, что позволила порезвиться с дровами, и пальцами помял плечи, где ощущалась приятная боль от колуна. Тут же в памяти возникла учительница Елена Владимировна, её большие, умные глаза, высокая шея, тонкая талия. Он стал вспоминать свои разговоры с нею, в особенности её слова о том, что её любимого «гниды» убили. И вчера вечером, когда он ехал домой, и сейчас она не выходила из памяти, всё время хотелось думать о ней и хотя бы мысленно продолжать разговор. И усмешливо спрашивал себя: «Что с тобой, Витя? Не хочешь ли ты подтвердить вечную истину, что самое лучшее лекарство от любви - новая любовь?»