— Да, мой, — односложно ответил он, не вдаваясь в подробности. — Держи, — он протянул мне черный шлем, надевая на себя такой же. — Садись и держись за меня сильнее.
— А куда мы едем, — в очередной раз полюбопытствовала я, забираясь на обтянутое кожей сиденье и обхватывая Кейна за талию.
— В одно место, — опять уклонился он от ответа. — Готова?
Не знаю, была я готова к тому, что произойдет, или нет, но, когда Кейн тронулся с места так, что только мелкий гравий брызнул из-под колес, я взвизгнула и крепко вцепилась в его куртку.
Я плохо знала окрестности школы. Точнее, я вообще их не знала. Единственный раз я видела их, когда приехала в школу, и это было в предрассветных сумерках, в полудремотном состоянии. Я понятия не имела, что вокруг растут леса, на первый взгляд непроходимые.
Мотоцикл несся по узкому двухполосному шоссе. Я со смесью ужаса и восторга прижималась к спине Кейна, закрыв глаза, чтобы не видеть сливающихся в сплошную стену деревьев на обочине. Но само ощущение скорости, вливающейся в меня, ветра, бьющего в шлем, рева мотора в ушах, мне невероятно нравилось.
Кейн притормозил и свернул в лес. Скорость замедлилась до вполне приемлемой для меня. Я выпрямилась, но продолжала цепляться за твердое тело моего Мастера. Он проехал немного по рыхлому снегу и остановился окончательно.
— Дальше мы не проедем. Пойдем, здесь недалеко.
Я слезла с мотоцикла.
— Ты решил завести меня в лес и там бросить? — нервно хихикнув, спросила я. Конечно, я шутила, но лишь отчасти. Его уклончивое поведение, разговоры о стрельбе, отказ объяснить, куда мы едем — все это наводило на некие подозрения.
— Да, — Кейн сделал страшное лицо. — И всем расскажу, что ты не вынесла моих издевательств и сбежала.
— Конечно, я просто не могу выносить твое тяжелое обращение со мной, — подыграла я.
— Это чем оно тяжелое? — обиделся он.
— Ты еще ни разу за весь день не поцеловал меня, — и я сама коснулась его губ.
— Это серьезное упущение, — прошептал он, оторвавшись, когда воздух в наших легких кончился. — А теперь пойдем.
Идти пришлось действительно недалеко, но шли мы не меньше получаса — из-за оттепели, стоявшей последние несколько дней, снег полурастаял и проваливался под ногами. Мы добрались до небольшой полянки. Нет, здесь было красиво, только вот что делать в лесу в начале февраля?
— И зачем мы здесь? — озвучила я свои размышления.
— Стрелять, — коротко ответил Кейн, отходя к одиноко стоящему дереву и прикрепляя к нему бумажную мишень.
— Что? — переспросила я.
— Держи, — он достал из сумки нечто, сильно напоминающее пистолет, и протянул мне. Я не решалась его взять.
— А зачем?
— Я так расслабляюсь, — признался он. — Сексом, конечно, сбрасывать напряжение приятнее, но иногда стрельба — лучший выход из положения. Кроме того, уметь стрелять — это полезно. Бери.
Я неуверенно взяла оружие. Оно оказалось легче, чем мне показалось сначала.
— А откуда у тебя пистолет? Это же запрещено… или нет?
— Это пневматика. На него нет такого жесткого ограничения, как на огнестрел. Особой убойной силы нет, но это и не требуется.
Я неловко подняла пистолет на вытянутой руке и навела его на мишень.
— Нет, не так, — посоветовал Кейн. — Раздвинь ноги, встань в пол-оборота, вторую руку засунь в карман или за пояс. Только не давай ей болтаться.
Я послушно выполнила все его указания и нажала на курок. Сухой треск, и ничего не произошло. Я удивленно посмотрела на Кейна.
— Он не заряжен, — ухмыльнулся мой парень. — Я никогда не ношу оружие заряженным. Сейчас.
Он показал, как зарядить пистолет.
Я опять встала в стойку и выстрелила. Пуля ушла куда-то высоко.
— Ты в последний момент расслабила кисть, — заметил Кейн.
— Давай еще раз.
Впечатляющих успехов в стрельбе я сегодня не достигла. Самым большим моим достижением стало попадание в мишень. Нет, не в то черное пятно в центре листка. Мне удалось вообще попасть в бумажку, на которой оно было напечатано. Кейн сделал все, что мог, терпеливо объясняя мне, как надо целиться и как держать руку. В конце концов он вспомнил, как обучал меня играть в боулинг. Он встал за моей спиной, развернул в нужное положение и придержал мою руку во время выстрела. Ничего хорошего из этого не вышло, потому что от одного его прикосновения кровь в моих венах забурлила, дыхание, вместо того, чтобы успокоиться, участилось, а ноги, которые, по идее, должны были твердо стоять на земле, ослабели. Дело кончилось не выстрелом, а страстным поцелуем.