После приезда я долго сидел на краю столешницы и молча глядел на зажатый в пальцах дневник мертвеца. Сидел, словно по голове ударенный, под впечатлением от увиденного. Не мог забыть горящий город и гнома, ломающего механического великана. И только потом разложил вещи по углам и заказал еду у бродячих и очень шумных торговок с корзинами.
Убранство палатки состояло из сбитых из досок четырёх кроватей с очень низкими ножками, столика, нескольких подушек для сидения, тусклой лампочки под потолком, довольно хорошей печки, жрущей всё, начиная дровами и кончая мазутом, и тяжеленного сейфа. Прямо с потолочной перекладины свисали вешалки.
За матерчатой стенкой палатки шумно фыркнул Гнедыш. Мерин медленно опустился на землю и прислонился к нашему убежищу, отчего ткань угрожающе натянулась.
– Тихо ты, – пробурчал я и хлопнул ладонью по шевелящемуся бугру на стене.
А потом поглядел на эльфийку, которая вяло жевала то же самое блюдо, что и я. Лучи закатного солнца нахально заглядывали сквозь незадёрнутый полог входа, нагревая правый бок моей рубахи и просвечивая сквозь длинные уши Кисы. Можно было различить все жилки и сосудики, а их у эльфов было больше чем у человека. Очень интересным было то, что при наличии такой длинной конструкции, пригодной для обильного пирсинга, ни разу не видел ни одно дитя Вечного Древа с серьгами или иными украшениями на ушах. Даже не слышал о подобном.
Зато тонкие височные косички они украшали изрядно. Вот и моя спутница, сняв после аренды платки неказистую шапочку и оглянувшись на вход, принялась заплетать косички и вдевать в них разложенные на толстом льняном полотенце медальончики. Те были небольшие, не больше ногтя, по форме круглые, треугольные и квадратные с отверстиями для шнурков.
Немного посидев с пустым взглядом, она вздохнула, быстро расплела волосы и надела шапку. А украшения убрала в свою сумку.
– Я, наверное, сам схожу на рынок, – пробурчал я и с кряхтением встал.
– Я с тобой, – тут же протараторила девушка, бросив недоеденный ужин и вскочив с серой, набитой соломой подушки.
– Там тебя могут узнать.
– Не хочу оставаться одна.
Я пожал плечами, поднял с тщательно утоптанного и подметённого земляного пола свою сумку, взял небольшую корзинку и пошёл к выходу.
– Тогда не отставай. Гнедыш, ты за старшего.
Конь фыркнул, будто не хотел брать на себя бремя власти, но деваться некуда, мол, так и быть, человек, побуду. За коня не переживал. Гномы хорошо охраняют стоянку, к тому же на шею скакуну прицепили бирку, как в гардеробе, так что без меня коня за пределы гостевого посада не вывести.
Посад был маленький – всего на пять десятков палаток, да и рынок немногим больше.
Всего через сотню шагов мы оказались на мощёной кирпичом площадке, заставленной сбитыми из дерева торговыми лавками. В это время года народа тоже было немного.
Я вытянул шею, выискивая нужный ряд.
– А, вот оно, – бодро произнёс я и прошёл мимо телеги с большими мешками с зерном.
Здоровенный, мужик в джинсах и потёртой жилетке поверх старой рубахи ругался с гномом:
– Нет! Только серебром!
Уж, не знаю, что они не поделили, но крестьянин был настроен весьма решительно. Он так эмоционально размахивал руками, что Кисе пришлось даже пригнуться, чтоб не получить ненароком по длинным эльфийским ушам.
Вскоре задачка решилась, ибо гном начал, задирая голову и вставая на цыпочки, совать под нос землепашцу какие-то камни, похожие на розовый кварц. Я не геолог, не разбираюсь в булыжниках, но судя по возмущениям коротышки, тот высоко оценил самоцветы. Гномы вообще шумный норд, думающий, что чем громче орут, тем лучше их понимают, потому у меня уже через десять минут пребывания на торжище заболела голова.
Проскочив мимо, я встал перед лавкой с электрикой.
– Чего хочешь? – тут же поднял на меня глаза хмурый гном, державший в руках желтоватую газету. Надо заметить, человеческую.
Я неспешно обвёл взглядом товар на прилавке. Лампы на десять-двадцать свечей с угольной нитью накала, мотки с проводами разного сечения, олово. Негусто. В моей гильдии не все знания утрачены. Мы даже делаем люминесцентные лампы и галогенные с вольфрамом. Да и изолента самая что ни на есть классическая, волшебно синяя, а не эта жуткая, пропитанная чёрным каучуком ткань. Но зато всё стоило сущие медяки.
– Ты не стесняйся, – пробурчал гном и перевёл взгляд на мою спутницу. – Длинноухую привёл? Зря. Эти зануды только мешают. Особенно те, кому за сто.