Не обращал внимания.
«Может, – думал он, чувствуя, как поддаются наконец слипшиеся складки, – может, все вовсе не так страшно? Не крупинкой сахара в кипятке – а каплей, которая падает в море и становится всем морем сразу? Ведь может же быть и такое?! Даже если забудешь, что ты был каплей, даже если забудешь себя… ведь здорово – быть целым морем? Просто капле сложно представить, каково это. Вот и все, вот и…»
Узел вдруг разошелся. Наружу выплеснулась теплая волна, как будто кто-то облегченно выдохнул Сашке прямо в лицо. От неожиданности он хватанул пересохшими губами воздух и отшатнулся.
Песня оборвалась. Стало слышно, как где-то далеко внизу пищит сирена.
– Вот и все, – сказал он тихо. – Все.
Кто-то карабкался по лестнице, тяжело отдуваясь. Били крыльями возмущенные голуби.
Он отряхнул колени и пошел навстречу этому, с одышкой. Насвистывая дедов гимн.
Внутри пульсировало, распускалось хрупкое живое понимание. Как второе сердце. Как воздушный шар.
Как солнце.
Он запрокинул голову: где-то высоко-высоко в небе плыл серебристый самолетик – подводил черту.
Иногда наступает момент – и ты четко понимаешь, что пора писать по-другому. Точнее – о другом. Вдруг перестают быть интересны стилистические игры, которые являются лишь вещью в себе; бесконечно детализированное конструирование миров; надуманные проблемы. (Самое ужасное при этом – подозрение, что еще лет через сколько-то у тебя случится очередной «момент» и уже нынешние твои тексты окажутся тебе ну совсем не интересными.)
В общем, так или иначе, «Душница» – это, по моим внутренним ощущениям, некий новый Аренев. Там получилось что-то, чего сделать прежде не удавалось.
Вслед за некоторыми другими свежими и наиболее важными для меня текстами «Душница» сперва отправилась в стол. Точнее – полтора года пролежала в редакции журнала, где утверждали, что приняли ее к печати. Затем в журнале передумали, и я – уже особо ни на что не надеясь – отправил повесть на конкурс детской и подростковой литературы «Книгуру», где она внезапно прошла в шорт-лист. (Хотя писалась она не как повесть для подростков.)
Тексты шорт-листа выкладываются в Интернет, там их читают и оценивают сами дети. Но прежде сам факт электронной публикации заметили посетители сайта «Лаборатория фантастики» – и там в конкурсе «Книга года» номинировали «Душницу» в категории «Электронная публикация. Малая и средняя форма». Где она и победила.
Я за всем этим наблюдаю примерно с теми же чувствами, с какими, наверное, отец наблюдает за успехами своего ребенка. Радуюсь даже небольшим прорывам и не особо претендую на причастность к происходящему. Повесть живет своей жизнью.
Чем закончится история с «Книгуру», я сейчас, сдавая сборник редактору, не знаю. Но знаю, что уже одно попадание в шорт-лист – это чудо, потому что дети оставляют на сайте потрясающие, невероятно трогательные комментарии. И анализируют повесть – куда там иным профессиональным критикам!.. И вот эти отзывы с аналитикой – лично меня они очень обнадеживают. Потому что ясно видно: вопреки всем стонам о «смерти» умного, неравнодушного читателя, такой читатель есть. А нам всем, соответственно, есть для кого и ради кого писать дальше.
Домовой (вместо послесловия)
Святославу Логинову
– Вот только врать-то не надо, – сказал папа.
– Да, Антош, нехорошо это. – Мама поставила пустую банку из-под варенья обратно на полку. – Съел и съел, и на здоровье. Домовой-то тут при чем? Нет его, не бывает. Ты же взрослый парень…
– Ну как «на здоровье», – отец упреждающе глянул на маму. – Столько за раз-то… Кишки слипнутся, перепутаются. – Он для наглядности кивнул на клубок, с которым играл соседский котенок. Мама ахнула и кинулась отбирать.
В окна веял легкий ветерок, светило послеполуденное солнышко. Димка с Иваном, наверное, не дождались и сами пошли за малиной. «Пусть их, – подумал Тоша. – Тоже ведь будут дразниться».
– Но это правда домовой, – сказал он. – Я ж вишневое не очень…
– И антенну на телевизоре сломал – домовой! И с утра мокрые следы по всему дому – домовой! И все номера маминой «Лизы» утащил и сжег во дворе – домовой! И Оксанкину Барби спрятал – домовой!
– Следы – это я, – тихо сказал Тошка. – Мы с ребятами купаться бегали, а полотенце я забыл…
К вечеру он слег с простудой. Был жар, горло болело адски, не глотнуть. В Тошку впихнули пол-аптечки, укутали и велели не вставать.