Мотылек продолжал размеренно биться в окошко. Король встал и потянулся к свече – может, переставить, а может, поджечь другие свечи.
– Не нужно, не трогайте, – тихо, но твердо сказал мастер. – Рано еще.
Рифмач вскинулся, заморгал и удивленно посмотрел на принца. Тот пожал плечами: и сам не понимаю.
– Это могилы? – спросил после паузы король. – Там, за домом. Чьи?
– Когда я прибыл сюда, они там уже были… многие из них. – Мастер говорил и быстро, аккуратно расставлял тарелки. – Потом я похоронил там жену и сына.
– Она… – король запнулся, – она умерла? Давно?
– В прошлом году, в ночь, когда на дальнем берегу впервые зарыдала Пламенная Выпь.
Учитель принца раздраженно покачал головой:
– Пламенная Выпь – это лишь досужие выдумки. Вот она, примета нашего времени: одни не верят в древние истины, другие распространяют дичайшие небылицы!..
– Помолчи, – оборвал его король. – Каково ей жилось здесь, мастер?
Тот обернулся, уперся кулаками в столешницу. В полумраке лица его было не разглядеть.
– Это уже… – Но договорить мастер не успел.
Скрипнула дверь, в дом вошла молодая женщина.
Король при виде ее побледнел.
– Что так долго? – спросил мастер. – Я ведь волнуюсь.
– Сам знаешь, цикады уже неделю как поют неохотно. А сверчки и вовсе норовят оборвать на полуфразе, тушуются, а может, им страшно. Пока успокоишь…
Она была невысокая, с бледноватой кожей и черными волосами, заплетенными в косу. В руках держала моток чего-то серебристо-белого, воздушного, похожего на шерсть небесной овцы.
– А чего вы в темноте-то сидите? Я бы и так дорогу нашла.
Она положила на подоконник двух вырезанных из трутовика птичек, завирушку и сорокопута, взяла с полки металлический сундучок и присела перед камином.
– Не стоило их посылать, пап.
Надев висевшую возле камина прихватку, откинула крышку сундучка. Под крышкой оказалось растрепавшееся, рыжеватое с бурыми крапинками перо. Девушка осторожно провела им по поленьям, что лежали в камине.
Огонь вспыхнул мгновенно, словно поленья были пропитаны маслом. Стало жарко и светло, и мысли у принца как будто немного прояснились.
Он подумал: «Что за наваждение? Мы сидим здесь и молчим… как детишки, да, как робкие детишки, которых привели во дворец, на прием в тронный зал… ерунда какая».
Но это был чужой дом, и они находились здесь в гостях, даже если отец и знал хозяина.
Поднявшись, девушка повернулась к ним:
– Простите, я, наверное, вела себя невежливо. Папа говорил, что у нас сегодня будут гости… а я даже не поздоровалась. Ваше величество, – поклонилась она королю. – Ваше высочество, – принцу. – Господа, – кивнула Стерху и Ронди.
Принц был почти уверен, что Ронди сейчас ответит одной из своих медовых шуточек, на которые он мастак (и которые заставляют сердца девушек биться сильней). Но Рифмач лишь склонил голову и покраснел.
Зато король – по-прежнему бледный, будто по его могиле проехал торговец гвоздями, – вскинул руку:
– Тебе не за что извиняться.
Никогда прежде принц не видел отца таким растерянным и беззащитным.
Голос его дрогнул, и девушка спросила:
– Господин, я вас чем-нибудь огорчила?
– Вы очень похожи на свою мать, – произнес король.
Он смешался, кашлянул и, чтобы сбить паузу, шагнул к креслу с высокой спинкой, что стояло во главе стола. Шагнул туда почти одновременно с мастером дороги.
Они оба замерли, и принц снова удивился. Чтобы отец – и бездействовал, хмурился и отводил глаза?! Это он-то – который одним взглядом усмирял обезумевших ирбисов!..
Несколько мгновений король и мастер дороги стояли друг напротив друга, и сейчас, когда горел огонь в камине, стало видно, насколько они похожи. Мастер был ниже ростом и шире в кости, но взгляд – королевский, и уверенные движения, и даже манера говорить ровно и твердо, не сомневаясь, что послушаются и сделают как велено.
– Садитесь, – сказал мастер. – Вы в гостях. И давайте уже есть, пока не началось. Разговоры и прочее – все на потом, будет еще время.
Стерх трубно прочистил горло, покивал и примостился на лавке под окном, где раньше горела свеча. Ронди был как будто пьян, он поднялся и, стараясь не смотреть на дочку мастера, шагнул к столу; конечно, тут же и столкнулся с ней (несла из погребка какую-то бочечку), покраснел пуще прежнего, заизвинялся, предложил помощь.
Мастер ходил по комнате, зажигая свечи.
Принц подошел к нему и спросил вполголоса:
– А кони?
– Что кони?
– С ними ничего?.. когда это ваше начнется?..
– Коней он не тронет, – без тени усмешки сказал мастер. – Вы что, – спросил, повернувшись к Стерху, – совсем ничего им не объяснили?