Виталий отрицательно покачал головой.
– Ну так слушайте. В тот последний раз Евгений Федотович дождался, пока тень от руки Прометея упала на дорожку, и пошел проверить, не появился ли чемоданчик. На успех он уже не рассчитывал, а действовал больше для очистки совести. И когда до заветного места оставалось два-три шага, Пчелкину вдруг померещилось, что да, чемоданчик снова там – тот же самый, угольно-черный, с двумя блестящими защелками! Потом он рассказывал нашему с ним общему знакомому: «В первый момент я остолбенел. Просто обалдел от того, что увидел. Я уже и не верил… а тут – вот он, стоит, как ни в чем не бывало. Я шагнул к нему… и вдруг понял: не возьму. Не посмею. Потому что если даже только прикоснусь к нему – тут же, на месте, наложу в штаны. Это был тот нутряной ужас, который испытываешь в детстве, когда лезешь в подвал заброшенного дома и вдруг слышишь из темноты тихий смех. Да, мне показалось в тот момент, что я слышу, как чемоданчик беззвучно смеется надо мной, – и я понял: никогда! ни за какие коврижки!!. А потом вдруг прямо туда, где стоял чемоданчик, кто-то встал, наваждение рассеялось, и оказалось, что никакого чемоданчика нет, это всего лишь игра теней. Но с того дня я не ходил к Прометею, а потом вообще вернулся сюда».
– Ничего себе история.
– Когда мне ее рассказали, я не поверил, – признался сосед. – Но потом приятель устроил так, чтобы я познакомился с Пчелкиным. (Само собой, зовут его по-другому, да это и не важно.) Я увидел Евгения Федотовича и с тех пор не сомневаюсь, что он действительно пережил нечто похожее на то, о чем рассказал моему приятелю.
– Да-а… Чего только в жизни не бывает.
До самого Нью-Йорка больше не разговаривали, так, перебросились двумя-тремя фразами и всё. Виталия начало-таки клонить в сон, он дремал, хоть часы-апельсин время от времени звонко курлыкали. Хозяин всякий раз доставал их, проделывал обычную процедуру и снова прятал.
На выходе из аэропорта Виталий попрощался с соседом, уверенный, что никогда больше его не увидит, – и не ошибся.
Из переговоров по мобильной связи
– …Да, всё нормально, утрясли. Думаю, послезавтра вылечу обратно.
– Слышишь, Вить…
– А, ч-черт!
– Что такое?
– Да по дороге туда попал в пробку. Обратно решил добираться подземкой, но тут пока найдешь нужную станцию… Ладно, давай я перезвоню тебе через часок, тогда и договорим, ОК?
В довершение всех бед Виталий еще и ошибся станцией: сел не на ту ветку и сейчас вышел на каком-то грязном, почти безлюдном перроне. Сверился со схемой, оказывается, ему нужно было в противоположном направлении! Вполголоса бормоча ругательства, решил плюнуть на всё, подняться наверх и взять такси: может, пробок в этом районе меньше; и в любом случае таксист не заблудится, верно?
Он уже двинулся к выходу, но отчаянный крик за спиной заставил обернуться. Невысокий пожилой человек, стоявший на платформе, прижал ладонь к сердцу и медленно оседал на пол. Помочь никто не спешил: одни брезгливо отодвигались в сторону, другие с рассеянным любопытством наблюдали за кричавшим. Лишь двое подошли – старик и старуха, причем выглядели оба так, словно только что из бывшего Союза.
Человек уже лежал, болезненно вывернув ноги, лицом вниз. Старуха, кряхтя, наклонилась над ним и тотчас выпрямилась.
– Есть здесь доктор? – спросила по-русски.
Не вполне понимая, зачем он это делает, Виталий отозвался:
– Есть. Не практикующий, но первое образование… – Он уже присел рядом с упавшим и прощупывал пульс. Пульса не было. – Вызывайте скорую, – сказал старику. – Или что тут полагается вызывать в таких случаях?
Вдвоем они перевернули покойника на спину, и Виталий обратил внимание, что левый внутренний карман пиджака у того выпирает, как будто там лежит что-то большое и круглое.
– Смотри, – сказала старуха мужу. – Ведь как на Леонова похож!
– Леонов умер давно, помнишь, в новостях еще показывали?
– Помню. Я и говорю: похож.
Из тоннеля донесся ровный, нарастающий гул. На них уже почти никто не смотрел; Виталий, как завороженный, сунул руку в карман к покойнику и вытащил золотистые часы-«апельсин».
Ворвался поезд, громыхающий, раскрашенный в аляповатые цвета. В этом шуме перезвон часов был почти не слышен, сам Виталий чувствовал его как вибрацию в ладони.
Он посмотрел на «апельсин», перевел взгляд сперва на покойника, потом – на стариков.
«Да ну к черту! Хотя бы раз в жизни прояви смелость – возьми то, что никому уже не принадлежит. Если не ты, так другие. Часы все равно не достанутся родственникам этого: их прикарманит вон тот паренек с наглым взглядом, или полицейские, когда наконец явятся, или врачи. Или даже эти вот двое. Так почему не ты? Вопрос же только в том, посмеешь ли взять, рискнешь или наваляешь в штаны от страха. Способен ты, твою мать, на поступок?!»