Потом неожиданно умерла бабуля. Добрые соседки скинулись и послали Даньке телеграмму, так что домой он приехал на следующий день. Оказалось, бабушка все эти годы бережливо копила деньги на собственные похороны и на безбедную жизнь внучка. Хватило – и на то и на другое. А еще Данька, послушавшись совета Косаря, продал дом и купил себе небольшую, но свою квартиру, как раз рядом с той, которую снимал.
– Думаешь, приедет, – сказал, как обвинил, Леша. И добавил, перехватив Данькин взгляд: – Да, в общем, прав ты. Конечно, приедет. Куда денется.
И больше на эту тему не заговаривал.
Вскоре у Даньки и первая выставка состоялась. Прошла удачно, некоторые картины продались, критики отозвались доброжелательно, а главное – совершенно случайно Даньке познакомился с одним из руководителей фирмы «Доставка грузов».
– Узнаем, – пообещал тот. – Только скажите, какого числа и откуда переезжали.
Вот числа-то Данька и не знал. То есть знал, что уехали они в тот же день, когда он попал в аварию, – но когда это случилось?! – не помнил.
…Автобусы за город ходили каждые полчаса. Он впихнулся в выстуженное нутро, уселся в углу и таращился в лес за окном, точнее, в то, что заменило лес, – новостройки, толпившиеся вокруг залитых в бетонные берега озер, – как верблюды у корыт, до краев заполненных мутной водой. Которая все равно на вес золота, ибо вокруг – пустыня.
Пустыня!
А где же лес? И где – больница?!
– Снесли, – сказала тетка-киоскерша из стеклянного окошечка-дупла. Еще и по-совиному взблеснула очками. – Сперва отгрохали новый корпус, а потом уж снесли старый. Давно, год, что ли? Ну, полгода точно, как с землей сровняли. Эй, молодой человек, а вам зачем?..
Растерянный, Данька побрел к остановке. Может, спрашивал он себя, ты ошибся, перепутал, не туда поехал? Но дорогу, по которой их с доктором везла скорая помощь, он помнил хорошо.
Рядом с остановкой самозабвенно копался в урне бомж. Не обращая внимания на надкусанный банан, презрев новенькие перчатки и вязаную шапочку, он упорно выковыривал из мусорных недр обыкновенную бутылку из-под пива. Пустую.
Словно ощутив на себе чужой взгляд, лохмач обернулся и подмигнул Даньке изумрудным глазом.
– О-от она, красавица. Бутылюшечка моя, душечка загубленная, – бормотал бомж, баюкая на руках бутылку. – Закуклилась, застеклилась… этикетка старая – мешает же! – выкрикнул он с болью и горечью. – А я тебя, родимую, в очистилище, там тебя отмоют, бумажку отклеят и по новой, на следующий круг, как положено. Ах, ты моя… А мне – копеечку за тебя. Копеечку за тебя, копеечку за других – глядишь, так и сам на билет накоплю. В рай… ха-ха!.. райцентр, где… ха-ха!.. батя мой ждет-дожидает блудного сына.
Бомж сунул бутылку в карман и, повернувшись к Даньке, сказал вдруг четким и ясным голосом:
– Ну, дай, сколько не жалко, не жмоться. Глядишь, и зачтется.
Данька выскреб из кармана всю мелочь и сунул бомжу в твердую, будто из кости, ладонь.
Всю дорогу до города он убеждал себя, что – совпадения, просто чудовищные совпадения!.. С людьми и не такое бывает.
А память назойливым лотошником подсовывала одно и то же: разговор с Михаилом Яковлевичем. «Которого, кстати, тоже теперь неясно где искать», – подумал Данька.
И еще подумал: прав, наверное, был Леша, когда отмалчивался. Лариса уехала и вряд ли вернется, если не вернулась до сих пор.
Махни рукой и не делай из мухи слона.
Но махнуть – рука не поднималась.
«…растерянное детское выражение на лице, волосы похожи на гнездо птицы-растрепы, и розовым островком выглядывает из-под одеяла теплая пятка…»
Сказать себе «забудь» можно.
Забыть – никак!..
На предложение отпраздновать именины Косаря Данька отозвался с воодушевлением. Развеяться – это именно то, что ему сейчас нужно.
К утру, проснувшись в чужой квартире, он с трудом вспоминал, как, собственно, развеивался. Не вспомнил. Только билась в голове одна мысль, наглая, упорная: «А если доктор не врал?»
«Какой доктор?» – пискнул было здравый смысл – и тут же скис.
Ясно ведь какой.
Который утверждал, что ты мертв, а Лара жива. Который говорил, что, возможно, умершие здесь вновь возвращаются туда (где Лара – жива!). Тот самый доктор, который просил нарисовать ему рай.
Сейчас Данька точно знал, как должен выглядеть его, Данькин, рай.
«…не хватает воображения. Поэтому, когда они умирают, и попадают…»
– У меня хватит воображения! – сказал Данька квартире, обнаруживая вдруг, что никакая она не чужая, а его собственная, просто не узнал спросонья.