На снимке женщина была дородная, ну вот именно дама; очень ясно виднелись ленты чепца, и она подняла руку, то ли махала, то ли подзывала кого-то.
Я стою, ничего не понимаю, стараюсь разобраться, и тут снаружи поднялся невообразимый шум. Я отворил дверь, и рев команд, вой труб хлынули внутрь вместе с туманом. Кто-то кликнул меня, я высунулся и увидел в тумане мальчишку. Он подошел поближе, я узнал Миртл.
— Или случилось что? — спрашиваю.
А она:
— Джордж тебя зовет. Пришел приказ выступать.
Я хотел ее затащить в фургон, чтоб не стояла на дороге у невидимых лошадей и солдат, собиравшихся в боевую готовность. Она уперлась, сказала, что ей это слишком напомнит старого мистера Харди. Я подумал: э, да тебе кое-что другое тошно вспоминать, как когда-то возомнила, например, что Джордж ради тебя всех покинет, — и я спрыгнул в крутящийся день и пошел за ней к лазарету.
Там был Поттер, помогал грузить медицину на лазаретные повозки, а было их всего две, одна — простая арба. Говорили, князь Меншиков внезапно атаковал Вторую дивизию и от нас ждут подкрепления. Те колокола поутру звонили, чтоб вдохновить русские батальоны при выступлении из Севастополя. У неприятеля, говорили, сила несметная. Кто говорил — четыре тысячи выступили, кто — даже больше.
Джордж тут же на меня накинулся, сыпал приказы, велел пошевеливаться. Это мне совсем не понравилось. Я здесь присутствовал как гражданское лицо, я не желал и был не обязан соваться под пули. Сам с собой я решил, что пройду с ним немного, потом поверну обратно, а там уж все свалю на туман.
Оказалось, возница только один, музыкант из оркестра, так что решили его приберечь для санитарной кибитки, а сам Джордж решил верхом отправиться вперед, искать место для полевого госпиталя. Повелительным жестом он мне указал на арбу — от Поттера в этих делах мало проку, — плюхнул к себе на седло мешок с инструментами и ускакал, я и вякнуть не успел.
Не сразу мы выбрались — из-за этой толчеи и тумана. Когда наконец все было готово, Миртл села ко мне. Поттер никак не мог найти свою лошадь; он привесил сзади к арбе фонарь и сказал, что пойдет следом. Уже слышалась перекатная пальба пушек — чужих и наших, и — ближе — по холмам над лощиной стрекотали мушкеты.
Продвигались мы медленно, валко. Уложенные пикетами доски содрали все почти на костры, а которые остались, давно потонули в грязи. Деревянные колеса арбы то и дело вязли в густом дубовом подлеске. Иногда туман редел и делались видны в сером свете серые, скользящие и оскользающиеся колонны.
Миртл вся тряслась. Я сказал ей: не бойся, а она огрызнулась, мол, не от страха дрожит, а от холода. То и дело она кликала для проверки Поттера, и примерно час мы слышали в ответ его крик. Потом уж не откликался, назад повернул, надо думать, или же заплутал.
То и дело Миртл понукала меня и сама опасно тянулась вперед и молотила слабеньким кулачком по заду спотыкающуюся кобылу, будто та могла, бедолага, ускорить шаг. Миртл взялась отыскать Джорджа. Я и сам был не против, я уже понимал, что ужас, который нас ждет впереди, все же лучше, чем то, что мы оставляли; по крайней мере, я не буду один.
Я пробовал было сделать из этого приключение, воображал, будто снова я малолетка, снова крадусь по оврагу, норовлю выследить зайца, но свист, треск и орудийный гром разгоняли черных ворон того лета.
Раз, когда из-за тумана над горизонтом вдруг встал фонтан огня, я нарочно вспомнил красный закат, и он растекался над горбатым мостком, и на месте дымных кровавых плевков по скатам мне мстились дрожащие над водой миртовые листы.
Я совсем забылся, но тут совсем рядом, справа в кустах, затрещало, и оттуда треугольником выскочили люди — в шинелях, меховые кивера, ружья наперевес, примкнуты штыки.
И такой поднялся вой, что у меня глаза на лоб полезли. Ну, думаю, все, мне крышка, тем более этот кошачий концерт шел под свист и жужжанье пуль. Арба катила дальше, наша кобыла тянула из последних силенок, мечтая уйти от грохота.
Это кончилось, не прошло и минуты — мы выскочили из переделки целехонькие, все вдруг разом стихло, будто захлопнули дверь. Впору подумать, что я видел сон, если б кругом не валялись трупы. Я оглянулся и вижу: наш стрелок сидит торчком в грязи, глаза выпучены, макушка срезана, как у яйца за завтраком. За ним стоял русский и держал на отлете пистолет: метил мне в сердце. Уже палец был на курке, но тут арба наклонилась, опрокинулась, и меня бросило в кусты. Чудом Миртл упала рядом со мною.