Кроме моментов биографического сходства (интеллектуал — либерал — приживал — хранитель традиций), подчеркнем совпадения чисто фабульные: подобно Верховенскому-отцу, порвавшему со своей покровительницей из-за сложной марьяжной ситуации, Васисуалий остается без кормилицы, а затем, в результате пожара, и без крова. Верховенский, правда, ушел из вполне целого дома, но и его уходу предшествовал городской пожар, учиненный местными (скотопригоньевскими) бесами. Постранствовав по округе, прозревший Верховенский возвращается к генеральше и Евангелию. Внятно пародируя духовное воскресение Степана Трофимовича, Лоханкин на пороге Варвариного дома сообщает: "Спасти успел я только одеяло и книгу спас любимую притом!".
Книга эта — пудовый том "Мужчина и женщина", — по утверждению авторов "раззолочена, как икона". Сравнение, как будто, указывает на издевательское отношение авторов к тунеядцу и женолюбу Васисуалию: дескать, превратил в предмет культового поклонения довольно-таки скоромную книгу. Нам, однако, посчастливилось некогда эту книгу в руках держать и даже полистать. И вот что мы запомнили: на переплете тисненным золотом изображалось древо с двумя голыми разнополыми фигурами под ним, за которыми, притаившись в листве, подглядывал некто чешуйчатый; сама же книга начиналась общенаучными рассуждениями об Адаме и Еве как основополагающем мифе человеческой истории. Стало быть, сравнение с иконой есть не знак авторского отношения к персонажу, но честное описание действительности (в облике книги), каковая действительность не по воле авторов оказалась пародийно смещенной: пудовый том, раззолоченный, как икона, сам себя отсылал к Книге Книг. Версию мифа о комсомольце Адаме и комсомолке Еве через несколько глав предложит другой персонаж "Золотого теленка" — господин Гейнрих, в ответ на что демон и падший ангел Остап изложит свой основополагающий миф (о смерти Вечного Жида), а пока городской пожар и спасенная от него книга возвращает нас к другому повествованию о соблазнителях и соблазненных — роману "Бесы" и одному из его героев — Степану Трофимовичу, чье литературное и культурное будущее, по ехидному замыслу Ильфа и Петрова, Васисуалием не завершается и не исчерпывается.
Речь Верховенского-старшего изобилует вторжениями французского ("Je suis un приживал"). Но точно так же двуязычен и Васисуалий: роль иностранного языка у него выполняет пятистопный ямб. От Архилоха до Блока ямб служил выражением активной жизненной позиции, а также целям обличения. Трудно предположить, что острие сатиры Ильф и Петров направили именно в Архилоха. Скорее их внимание привлек А.Блок, прославленный как своими пятистопными ямбами ("Вольные мысли"), так и мучительными раздумьями на другую, близкую Васисуалию, тему — "Интеллигенция и Революция" (1918).
То ли предвидя конечное воскресение Верховенского, то ли симпатизируя ему изначально, Достоевский Степана Трофимовича от "бесов" отделяет; отец и сын у него все-таки не близнецы и не братья. Но точно так же и Васисуалий Лоханкин, при всех своих изнурительно-бесплодных рефлексиях на тему Интеллигенции и Революции, не есть полноправный обитатель бесовской слободы. Это обстоятельство сразу выясняет Остап, задавая Лоханкину странный со всех точек зрения вопрос:
"— Скажите, из какого класса гимназии вас вытурили за неуспешность? Из шестого?
— Из пятого, — ответил Лоханкин.
— Золотой класс. Значит, до физики Краевича вы не дошли?".
Обратим внимание на три странности этого скоротечного диалога: замена слова "неуспеваемость" "неуспешностью"; появление мистического числа "пять" и упоминание физики Краевича. Логично предположить, что курс физики начинали изучать в шестом классе, и, с точки зрения Бендера, Васисуалий лишился чего-то очень важного. Чего? Ведь шестой класс выпускным не был. Значит, дело в физике, с которой, точнее, с одним из разделов которой, Остап прямо себя отождествляет:
"Меня похоронят, Киса, и на памятнике моем будет высечено: "Здесь лежит известный теплотехник и истребитель Остап-Сулейман-Берта-Мария Бендербей...".
Стало быть, решение задачи с тремя непонятными выглядит так: Лоханкин В.А. на бесовском пути не преуспел (отсюда "неуспешность"), из пятого (то есть бесовского) класса вылетел и в свиту Мастера по трубам и печам (теплотехника) не годится.
Опыт "Краткой биографии"
Здесь мы в очередной, и надеемся последний, раз коснемся тайны числа "пять". Для разгадки требуется не новое прочтение манускриптов черной математики, но более внимательное чтение Достоевского: