В свете вышеизученного фраза, заключающая "Житие Великого Комбинатора" и произнесенная им в пограничной ситуации, есть завершение только романа, но не жития: "переквалифицироваться в управдомы" означает остаться демоном местного (союзного) значения. Сколь не прельстительна эта должность, она, естественно, в табели о рангах уступает носителю Мирового Зла. Увы, увы! двойник Остапа не сумасшедший немец, маг, чародей и персонаж Гете, а сырой, неоформленный Полесов, не сумевший из болотной своей сущности высечь высокое Адское пламя. С глаз читателя Остап скрывается в днестровские плавни, туман и сырость. "Графа Монте-Кристо из меня не вышло", — говорит Остап, предлагая читателю интонировать фразу трагически. Продолжение — об управдоме — должно, казалось бы, снять трагизм и показать критическое отношение авторов к своему герою. Но теперь, зная, что стоит за управдомом, мы возвращаем Остапу право на высокую трагедию: он не может вернуться на Запад, откуда приходит в Россию Воланд.
Там, где разминулись герои, встречаются авторы во взаимоотраженности конца "Золотого теленка" и начала "Мастера и Маргариты": Воланд появляется в Москве, рекомендуясь профессором черной магии, и принят за шпиона; Остап объявляет себя русским профессором, бежавшим из московского Чека.
Насвинячив с московскими пожарами, Воланд находит политическое убежище в запредельном пространстве; удел же Остапа — вернуться к родному пепелищу "Вороньей слободки".
А.В.Белинков искренне полагал, что "Золотой теленок" написан с единственной целью — разоблачить Васисуалия Лоханкина, относительно каковой цели "Воронья слободка", пожар, Остап Бендер, Корейко, Балаганов, Паниковский, лейтенант Шмидт и Турксиб есть фабульная условность, принципиально заменяемая любой другой фабульной условностью (12 стульев, Воробьянинов, Грицацуева, Лев Толстой...). Что, по его мнению, безусловно, так это донос (поклеп, навет, оговор) на русскую интеллигенцию, злонамеренно выведенную в образе Васисуалия.
Мы все-таки не можем согласиться со знаменитым критиком. Нам мешает текст: будь Васисуалий Лоханкин главным в романе, он был бы главным и в "Вороньей слободке", то есть — ответственным квартиросъемщиком. На самом же деле, ответственный квартиросъемщик не он, а Люция Францевна Пферд. Первое, что обращает наше внимание — национальность: немка. Вспоминаем:
"— Вы — немец? — осведомился Бездомный.
— Я-то?.. — переспросил профессор и вдруг
задумался. — Да, пожалуй, немец...".
Так оно и есть: ЛЮЦИя ФР... ЛЮЦИя пФЕРд! Отчего же Пферд? Оттого, что "лошадь" (по-немецки). А где лошадь — там копыто\ Короче, Воланд в юбке. Смущает, правда (не может не смутить), номер квартиры — 3 ("Бог, он троицу любит"?). Дальше больше — номер дома "8". Восемь да три — одиннадцать, трижды восемь — двадцать четыре... Ну, что с этим делать — даже на "очко" не похоже?! А ну как вычтем: из восьми три? То-то!
Черный ворон
То, во что окончательно не вылилась тяжба домов №5 и №7, то неясное, что заставило возлагать вину за судьбы постояльцев номера №5 на Леонида Андреева, давно покойного, то, что не вошло в пеналы общежития им. монаха Бертольда Шварца, но все равно завершилось трупом, — то с неамбивалентной очевидностью было разыграно в коридорах, углах, комнатах и местах общего пользования квартиры №3, известной более под названием "Вороньей слободки".
Тугоухие Тридцатые годы ясно различали несущуюся из "Вороньей слободки" барабанную дробь осуждения "маленького мира маленьких вещей". Че-пу-ха!
Квартира №3 противостоит сидящему на холодной льдине летчику Севрюгову не как маленький мир большому, а как Космос своей собственной части. Дом №8 стоит по Лимонному переулку, летчик же Севрюгов — на 84-ой параллели среди торосов и айсбергов. Таким образом, "Воронья слободка" раскинулась на необъятных просторах "от финских хладных скал до пламенной Колхиды". Ответственным за столь обширную площадь может быть назначен только Князь Тьмы — мадам Люцифер, а населять — не малогабаритные домовые, а классические обитатели адской кухни, той самой кухни, где жильцы истязают Васисуалия Лоханкина.
"А может быть, так надо, — подумал он, дергаясь от ударов и разглядывая темные, панцирные ногти на ноге Никиты".
Нога эта, которая так привлекла внимание Васисуалия Андреевича, принадлежит Никите Пряхину. "Темный, панцирный ноготь" — это уже не ноготь, а извините, коготь. А вспомнив "Контору по заготовке Когтей и Хвостов", мы без труда устанавливаем подлинный, копытно-рогатый облик Никиты. Аналогичным образом идентифицируется "злой, как черт" Гигиенишвили с "дьявольскими глазами".