Теперь наступает очередь внимательного или, что то же самое, недоверчивого читателя. Такому читателю уже ясно, что беды обрушились на Степу Лиходеева вовсе не потому, что он случайно оказался соседом Миши Берлиоза, а потому, что и сам-то он не больно хорош: Лиходеев — лихо деет. Ведь жену-то его со времени развода никто не видел, а жить на Божедомке то же самое, что уехать в Могилевскую губернию. Короче говоря, то ли убил, то ли — по традиции квартиры
№50 — донес.
А отсюда ясно, какие грехи Воланд отпускает москвичам, говоря, что "они — люди как люди... в общем напоминают прежних, квартирный вопрос только испортил их". В переводе на язык булгаковской фабулы Воланд сказал, что жители Москвы в общем не изменились, только стали убийцами и доносчиками.
Воланд решает собственную квартирную проблему вначале московскими методами (Берлиоз убит, Лиходеев выслан), а затем своими: перемещает квартиру в пятое измерение. При этом Воланд опирается на уже известные нам свойства числа "5", а не на, как полагают авторы журнала Академии Наук СССР "Природа", брошюру о, П.Флоренского "Мнимости в геометрии". Однако, с точки зрения жилищной у Воланда нет уж таких особых преимуществ перед москвичами: птицы имеют гнезда, лисы — норы и только врагу рода человеческого негде преклонить голову —
"— А где же ваши вещи, профессор? — вкрадчиво спрашивал Берлиоз. — В "Метрополе"? Вы где остановились?
— Я?.. Нигде, — ответил полоумный немец...
— Как?.. А где же вы будете жить?
— В вашей квартире, — вдруг развязно ответил сумасшедший и подмигнул".
Не менее плачевно обстоят дела и у демона Остапа:
"— Может быть, тебе дать еще ключ от квартиры, где деньги лежат?
Зарвавшийся беспризорный понял всю беспочвенность своих претензий и отстал. Молодой человек солгал: у него не было ни денег, ни квартиры, где они могли бы даже лежать, ни ключа, которым можно было бы квартиру отпереть. У него не было даже пальто".
Таким образом, сходство меж Воландом и Бендером шире, чем казалось на первый взгляд: у них обоих нет не только квартир, но и вещей; каждый начинает знакомство с новым городом, встречаясь с образом собственной неприкаянности — беспризорным и Бездомным. О том, насколько отчетливо Ильф понимал мистическую суть жилищной проблемы, свидетельствует краткая пометка в "Записной книжке": "Д ы м о-управление", то есть все то же пекло, все та же "Секция труб и печей".
Княгиня тьмы
До того, как примерить Москву на Иерусалим, Булгаков примерил Москву на самое себя — век XX на XVI60 и с тем же результатом: история не исчезает и не возникает вновь, она лишь переходит из одного века в другой. Так историческое бытие переходит в мистифицированный быт (и обратно): "Домострой" — в домоуправление, а царь Иван IV ("Грозный") не менее грозен и мстителен в роли домуправа. Редукция этих драматических набегов на прошлое обнаруживается в "Мастере и Маргарите" в виде Никанора Ивановича Босого, председателя домкома, состоящего в родственных отношениях с московским царем Иваном Васильевичем по линии жены — Марьи Нагой. Иван Васильевич ("Грозный"), со своей стороны, первым из русских самодержцев удостоился звания "Антихрист". Гражданин же Босой домоуправствует в доме №302-бис (сумма цифр, понятно, "5").
Закон сохранения истории не был единоличной собственностью М.Булгакова, с ним был знаком и Ильф. Но поразительно не это, а то, что историческую пробу он снимал с той же эпохи и в том же разрезе: "Борис Абрамович Годунов, председатель жилтоварищества" ("Записные книжки")".
За Борисом же Годуновым прочно, хотя, быть может, и не заслуженно, закрепилась репутация царя Ирода.
В свете вышеизученного фраза, заключающая "Житие Великого Комбинатора" и произнесенная им в пограничной ситуации, есть завершение только романа, но не жития: "переквалифицироваться в управдомы" означает остаться демоном местного (союзного) значения. Сколь не прельстительна эта должность, она, естественно, в табели о рангах уступает носителю Мирового Зла. Увы, увы! двойник Остапа не сумасшедший немец, маг, чародей и персонаж Гете, а сырой, неоформленный Полесов, не сумевший из болотной своей сущности высечь высокое Адское пламя. С глаз читателя Остап скрывается в днестровские плавни, туман и сырость. "Графа Монте-Кристо из меня не вышло", — говорит Остап, предлагая читателю интонировать фразу трагически. Продолжение — об управдоме — должно, казалось бы, снять трагизм и показать критическое отношение авторов к своему герою. Но теперь, зная, что стоит за управдомом, мы возвращаем Остапу право на высокую трагедию: он не может вернуться на Запад, откуда приходит в Россию Воланд.
Там, где разминулись герои, встречаются авторы во взаимоотраженности конца "Золотого теленка" и начала "Мастера и Маргариты": Воланд появляется в Москве, рекомендуясь профессором черной магии, и принят за шпиона; Остап объявляет себя русским профессором, бежавшим из московского Чека.
Насвинячив с московскими пожарами, Воланд находит политическое убежище в запредельном пространстве; удел же Остапа — вернуться к родному пепелищу "Вороньей слободки".
А.В.Белинков искренне полагал, что "Золотой теленок" написан с единственной целью — разоблачить Васисуалия Лоханкина, относительно каковой цели "Воронья слободка", пожар, Остап Бендер, Корейко, Балаганов, Паниковский, лейтенант Шмидт и Турксиб есть фабульная условность, принципиально заменяемая любой другой фабульной условностью (12 стульев, Воробьянинов, Грицацуева, Лев Толстой...). Что, по его мнению, безусловно, так это донос (поклеп, навет, оговор) на русскую интеллигенцию, злонамеренно выведенную в образе Васисуалия.
Мы все-таки не можем согласиться со знаменитым критиком. Нам мешает текст: будь Васисуалий Лоханкин главным в романе, он был бы главным и в "Вороньей слободке", то есть — ответственным квартиросъемщиком. На самом же деле, ответственный квартиросъемщик не он, а Люция Францевна Пферд. Первое, что обращает наше внимание — национальность: немка. Вспоминаем:
"— Вы — немец? — осведомился Бездомный.
— Я-то?.. — переспросил профессор и вдруг
задумался. — Да, пожалуй, немец...".
Так оно и есть: ЛЮЦИя ФР... ЛЮЦИя пФЕРд! Отчего же Пферд? Оттого, что "лошадь" (по-немецки). А где лошадь — там копыто\ Короче, Воланд в юбке. Смущает, правда (не может не смутить), номер квартиры — 3 ("Бог, он троицу любит"?). Дальше больше — номер дома "8". Восемь да три — одиннадцать, трижды восемь — двадцать четыре... Ну, что с этим делать — даже на "очко" не похоже?! А ну как вычтем: из восьми три? То-то!
Черный ворон
То, во что окончательно не вылилась тяжба домов №5 и №7, то неясное, что заставило возлагать вину за судьбы постояльцев номера №5 на Леонида Андреева, давно покойного, то, что не вошло в пеналы общежития им. монаха Бертольда Шварца, но все равно завершилось трупом, — то с неамбивалентной очевидностью было разыграно в коридорах, углах, комнатах и местах общего пользования квартиры №3, известной более под названием "Вороньей слободки".
Тугоухие Тридцатые годы ясно различали несущуюся из "Вороньей слободки" барабанную дробь осуждения "маленького мира маленьких вещей". Че-пу-ха!
Квартира №3 противостоит сидящему на холодной льдине летчику Севрюгову не как маленький мир большому, а как Космос своей собственной части. Дом №8 стоит по Лимонному переулку, летчик же Севрюгов — на 84-ой параллели среди торосов и айсбергов. Таким образом, "Воронья слободка" раскинулась на необъятных просторах "от финских хладных скал до пламенной Колхиды". Ответственным за столь обширную площадь может быть назначен только Князь Тьмы — мадам Люцифер, а населять — не малогабаритные домовые, а классические обитатели адской кухни, той самой кухни, где жильцы истязают Васисуалия Лоханкина.