Как бы там ни было, мы сами творим свою судьбу.
Он признался:
— Мэйса попросила меня убить ее.
Шисуи резко открыл глаза.
— Что?
Итачи не стал повторять ответ на его риторический вопрос.
— И ты…
— Я отказался. Я не могу такого сделать. Пусть она преступница, но убийство девушки из деревни… Я подставлю клан.
Шисуи фыркнул.
— Дело только в клане? Я же знаю тебя. Ты бы мог провернуть все так, что тебя бы никто и не заподозрил.
Итачи вздохнул. Его лучший друг был прав, как всегда.
Дело было не только в политике. Он просто не хотел. Не любил убивать и не хотел поощрять тяги к смерти в других.
— А если бы на ее месте был я?
— Что? — растерялся Итачи.
— Если бы я попросил тебя… убить меня. Если бы я тоже был инвалидом, как она, и жизнь была бы мне в тягость. Ты бы…
— Нет! — возмущенно перебил Итачи. — Не думай о таком.
Шисуи мягко улыбнулся.
— Обстоятельства бывают разные, знаешь… Впрочем. Надеюсь, тебе не придется.
— Если бы ты не был в таком состоянии, я бы тебя ударил, — буркнул Итачи, насупившись.
****
Смеркалось. Над деревней разлился закат, рыжий, как чакра Кьюби. К счастью, он был далеко — на небосклоне — и не мог проникнуть в тело. К тому же он не жегся, а дышал влажной прохладой и свежестью.
На темнеющих стенах кланового квартала выделялись нижние части гербов-вееров. Белые, в сумерках они были видны четче красного опахала.
У ворот ждала Изуми. Заметив его, встрепенулась.
— Итачи-кун!
…ветерок колыхал пряди волос, спадавшие на виски поверх протектора. Этот ветерок создавала Изуми своим катанием на качелях. Итачи наблюдал за ней, водя головой то вправо, то влево. Невольно всплывали ассоциации с Саей, но он настойчиво отгонял их.
Все в прошлом.
— Что там произошло, Итачи-кун?
— Это тайна следствия, — спокойно ответил Итачи.
Изуми чуть смутилась и опустила голову. Она присела и сильнее оттолкнулась от сидения, раскачивая качели более широким размахом. Ее длинные волосы носили по ветру взад и вперед, хлестали ее по щекам.
— Но все закончилось? Иначе ты бы не вернулся.
— Да.
Этого коротко «да» было достаточно. Изуми бы успокоилась, а все эти подробности, приговор Хокаге… Все это ей было знать ни к чему, да и не положено. Если его включили в расследование Анбу, стоило придерживаться установленных правил и не разбалтывать секретную информацию.
Итачи тяжело вздохнул, подумав о предстоящем собрании клана. Почему-то ему казалось, что отец обязательно потребует от него отчета во всех подробностях.
Может, потому он и не отказался от прогулки с Изуми, несмотря на усталость и истощение после боев с Кьюби.
Итачи не давало покоя то зрелище… Как лопнула густая рыжая чакра Девятихвостого и застыла в воздухе пузырьками. Сила шарингана Шисуи и вправду была невероятна. Он сам так не смог.
Но мне всего одиннадцать. Шисуи старше. Может, со временем и я так смогу?
Он посмотрел на Изуми. Хрупкая тоненькая девочка. А ведь она пробудила шаринган раньше него, еще в пять лет. Даже она могла бы подавить силу Кьюби. Наверное…
— …слушаешь, Итачи-кун?
Итачи дернулся от звука ее голоса и вынырнул из своих размышлений.
— Что ты сказала?
— Я сказала, что ты не слушаешь меня… Итачи-кун… — с легкой печалью повторила Изуми.
— Прости. Я задумался.
Стоило с негромким стуком задвинуть створку двери, как в глубине дома послышался нарастающий глухой топоток. Итачи разулся и встал, а на него со спины тут же налетел Саске.
— Нии-сан! Ты вернулся с миссии?
— Да.
Итачи потрепал младшего брата по голове. Тот отступил, раскрасневшийся и довольный.
— Нии-сан! Потренируешься со мной?
Итачи вздохнул и щелкнул его по лбу.
— Прости, Саске. В другой раз. Я устал на миссии.
Братишка насупился, потирая лоб.
— Ты всегда так говоришь.
Из кухни послышался далекий голос матери:
— Итачи? Это ты, Итачи? Садись ужинать!
Саске, барабаня голыми пятками по полу, унесся на кухню жаловаться маме, а Итачи неспешно двинулся следом. Он и правда очень устал. Казалось, ляжет сегодня вечером спать и проспит несколько дней. Но это только казалось. Итачи отлично знал свой организм: все равно на рассвете пробудится.
Проходя мимо комнаты отца, он вдруг услышал голоса и чуть сбавил шаг. В последнее время он часто слышал посторонние мужские голоса дома. И, как правило, голоса эти принадлежали Яширо и Инаби. Они были вечно чем-то недовольны. А после смерти Текки так особенно.