“Мастер и Маргарита”: гимн демонизму? либо Евангелие беззаветной веры

Новый Завет, как известно, начинает Евангелие от Матфея, который, как и булгаковский Левий Матвей, был сборщиком податей. Комментаторы романа сообщают:

«Епископ гиерапольский Папий (умер около 165 г.) в своей работе “Изъяснение речей Господа” отмечал, что при жизни Иисуса Христа за ним записывал лишь апостол Матфей. Записи же эти с арамейского языка переводил кто как мог» (“Слово”, № 6, 1991, стр. 58).

То есть по существу в художественной форме М.А.Булгаковым высказано мнение о недостоверности канонического текста Нового Завета, о неидентичности его текстов и ПОДТЕКСТОВ (о них тоже не следует забывать) и построенного на них учению Христа, исторически реально имевшему место.

“Путаница”, о которой говорит Иешуа, действительно имеет место в истории христианской цивилизации уже две тысячи лет. И эта мировоззренческая “путаница” не так безобидна, какой она могла показаться Пилату и его секретарю две тысячи лет назад в Ершалаиме четырнадцатого числа весеннего месяца нисана. Именно эта “путаница” принесла народам Земли неисчислимые беды и страдания, множество бессмысленных войн и, в довершение — угрозу гибели человечества и биосферы в целом: химическое оружие, атомная и водородная бомбы созданы наукой библейской цивилизации и плюс к этому глобальный биосферно-экологический кризис мирного времени; это — многовековой итог в деле защиты «христианских ценностей» и десяти ветхозаветных заповедей. Первопричиной же всех бедствий нынешней цивилизации является господство в ней разнородного атеизма.

Казалось бы, какой атеизм, когда вся памятная история — сплошная череда споров о вере и религиозных, в их основе, войн? и если уж мы и живём в атеизме, — то менее столетия, когда в России ушли из жизни верующие поколения, личностно сформировавшиеся до 1917 года, а на Западе осуществился идеал (для многих) гражданского общества, в котором вопросы веры обществом не регламентируются, если обусловленная верованиями деятельность не наносит предусмотренного законом ущерба здоровью и собственности других граждан?

Но атеизм действительно разнолик. Самый простой — обнажённый атеизм, исповедуя который, люди прямо заявляют «Бога нет» и ведут себя в жизни соответственно своему разумению, соответственно традициям культуры, инстинктам — в зависимости от стечения обстоятельств и своей внутрисоциальной нравственности. Одни ведут себя по принципу, высказанному Ф.М.Достоевским: «если Бога нет, то всё позволено» [138]; другие не считают, что всё позволено, и в меру своего понимания стараются благоустроить жизнь на Земле. Таков .

Но существует и другой, куда более изощрённый атеизм, а также и воспроизводящие его культуры: это идеалистический атеизм, который прямо провозглашает:

«Бог есть! Каждый человек и все люди должны вести себя по отношению к Нему так-то, и это „так-то“ выражается в перечне заповедей „символа веры“ и развивающих его богословских трактатах и устных преданиях; а между собой люди должны быть в отношениях, тоже определяемых в перечне заповедей и развивающих их социологических трактатах, ссылающихся на богословские. А кто не согласен со сказанным, — те враги нашего бога и нас — ему преданных, и начнём мы против них войну и будем биться с ними беспощадно до тех пор, пока они либо не уверуют, как мы, либо пока мы их не истребим всех поголовно во “славу божию”».

Это — общее определение , который по существу выражает потребность бессовестных в том, чтобы за всеми приглядывал «всевышний полицейский», которому они предписали бы права и обязанности и которого они бы могли призвать в любой момент для наведения угодного им порядка или действовать от его имени в качестве своего рода «добровольно-принудительной народной дружины», опять же поддерживая угодный им самим порядок.

И в своём тупом усердии в наведении полицейского «порядка» идеалистического атеизма люди в поклонении придуманному ими , препятствуют воплощению в жизнь Промысла , до тех пор, пока сами не свернут себе же шею: печальное зрелище.

Идеалистический атеизм формально очень похож на вероучение истины, но отличается от него содержанием представлений о Боге, содержанием заповедей как религиозного, так и внутрисоциального характера, и развивающих их богословских и социологических трактатов, устных преданий, традиций общественной жизни и законодательства. На его основе может развиться очень цветистая культура, светская и церковная, которой при всём её великолепии единственно, чего будет непрестанно не доставать, так это лада между людьми в обществе и лада между людьми и Природой. И это обличает все такого рода формально разнородные культуры в атеизме по сути, «потому что Бог не есть бог неустройства, но мира. Так бывает во всех церквах у святых» (1-е Послание Коринфянам апостола Павла, 14:33).

Соответственно есть культуры, которые в преемственности многих поколений умышленно-фанатично либо бездумно воспроизводят веру в , поскольку их вероучение представляет собой либо чудесные небылицы, либо наветы на , либо сочетание того и другого, возможно, несколько приправленное какими-то крупицами Правды-Истины. А , — он не «всевышний полицейский», но они Его не только не знают, но и знать не хотят, прячась от Него в построенных ими же темницах своих собственных и прежних вымыслов общества или злобствуя в ответ, даже тогда, когда Он сам обращается к ним через их совесть или других людей.

А есть культуры, которым свойственно освобождаться от небылиц и наветов на Бога, вследствие чего они всё более и более воплощают в жизнь Правду-Истину, как то и предопределено Промыслом. В них люди веруют , в бытии которого у них нет причин сомневаться потому, что они ведут с Ним сокровенный молитвенный диалог по совести и воспринимают Жизнь как священный Язык, на котором , говорит с каждым, кто хочет понять Его и Его Промысел.