Рассмотрение этой проблемы не может разрушить или искоренить истинную веру, но представляет опасность для порабощения общества культом всевозможных видов социальной магии. Соответственно, уклоняясь от рассмотрения этой проблематики, профессиональные богословы всех вероисповеданий тем самым свидетельствуют о своей несвободе, и как следствие — об отпадении от Истины: «Если пребудете в слове Моём, то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными» (в пересказе Иоанна, 8:31, 32).
Как отнёсся ко всему рассказанному и навеянному ему в мысли мастер, известно из самого же романа. Оказавшись в психиатрической лечебнице, он стащил ключи у санитарки Прасковьи Федоровны, что представляет собой одну из характеристик реальной вороватой нравственности мастера, и с их помощью проник в палату, где тяготился собой Иван Бездомный. После того, как Иван, впечатления которого ещё не успели стереться, надо полагать, переживая [53], слово в слово, пересказал мастеру «Евангелие от Воланда», мастер воскликнул: «О, как я угадал! О, как я угадал!» Этим он признал для себя полную истинность совпадающего с его романом «благовестия от Воланда» о событиях, происшедших в Ершалаиме в начале нынешней эры.
В нашем понимании бытия, если человек интересуется вопросами отношений Бога и человечества и разрешает вопросы, встающиес Божьей помощью [54] перед ним в русле рассмотрения этой проблематики, искренне, не лукавя перед своей совестью, — то с Божией помощью эти проблемы будут разрешены праведно, и человек не может впасть в депрессию, бежать от людей, стать психически больным или одержимым: он будет становиться всё более жизнерадостным, охватывая всё больше сторон жизни своим укрепляющимся в праведности здравомыслием.
То есть всё, что произошло с мастером, говорит о том, что в его нравственности и, как следствие, в его психике, что-то ложно. Поэтому, как минимум, он не понял истинности того, что сам написал, продираясь через пелену лжи наваждений от Воланда [55] и лжи, накопившейся в сложившейся культуре, а как максимум — написанное им в чём-то ложно.
Для ответа по существу на вопросы такого рода, необходимо рассмотреть две составляющие романа мастера:
· ту, что повторяет свидетельства канонических новозаветных Евангелий;
· ту, что им противоречит.
Начнём с того, что противоречит. На вопрос прокуратора:
«— Имя?
— Моё? — торопливо отозвался арестованный «Иешуа», всем существом выражая готовность отвечать толково, не вызывая более гнева «Перед этим кентурион [56] Марк Крысобой вывел Иешуа из колоннады, где Пилат проводил допрос, ударил его бичом, и объяснил, как требуется держать себя перед прокуратором».
Прокуратор сказал негромко:
— Моё — мне известно. Не притворяйся более глупым, чем ты есть. Твоё.
— Иешуа, — поспешно ответил арестант.
— Прозвище есть?
— Га-Ноцри [57].
— Откуда ты родом?
— Из города Гамалы, — ответил арестант, головой показывая, что там, где-то далеко, направо от него, на севере, есть город Гамала.
— Кто ты по крови?
— Я точно не знаю, — живо ответил арестованный, — я не помню моих родителей. Мне говорили, что мой отец был сириец…»
Ответ Иешуа на вопрос одинаково отрицает как библейские, так и коранические свидетельства о рождении и детстве Христа, согласно которым он знал своих родителей, знал о его зачатии праведной девственницей от Духа Святого, что противоестественно по понятиям обыденности.
В версии событий “Мастера и Маргариты” Иешуа — обычный человек, каких много, но который отличается от подавляющего большинства тем, что целенаправленно активно, радостно и бесстрашно
После того, как Иешуа оказал Пилату помощь, исцелив того от приступа мигрени, Пилат приказал его развязать, и разговор продолжался:
«Чем хочешь ты, чтобы я поклялся? — спросил, очень оживившись, развязанный.
— Ну, хотя бы жизнью твоею, — ответил прокуратор, — ею клясться самое время, так как она висит на волоске, знай это!
— Не думаешь ли ты, что ты её подвесил, игемон? — спросил арестант, — если это так, то ты очень ошибаешься.
Пилат вздрогнул и ответил сквозь зубы:
— Я могу перерезать этот волосок.
— И в этом ты ошибаешься, — светло улыбаясь и заслоняясь рукой от солнца, возразил арестант, — согласись, что перерезать волосок уж наверно может лишь тот, кто подвесил?
— Так, так, — улыбнувшись, сказал Пилат…»
Намёк-то сделан весьма прозрачный и по-русски выражается в пословице «все под Богом ходим», и без Его на то Святой воли не то, что ничья жизнь не оборвётся, но не упадёт и ни один волос с головы. И всё поведение Иешуа в этом диалоге показывает, что он с радостью доверял свою жизнь, смерть и посмертное бытие Богу.
— Так, так, — улыбнувшись, сказал Пилат, — теперь я не сомневаюсь в том, что праздные зеваки в Ершалаиме ходили за тобою по пятам. Не знаю, кто подвесил твой язык, но подвешен он хорошо. Кстати, скажи: верно ли, что ты явился в Ершалаим через Сузские ворота верхом на осле, сопровождаемый толпою черни, кричавшей тебе приветствия как некому пророку? — тут прокуратор указал на свиток пергамента.
Арестант недоумённо поглядел на прокуратора.
— У меня и осла-то никакого нет, игемон, — сказал он. — Пришёл я в Ершалаим точно через Сузские ворота, но пешком в сопровождении одного Левия Матвея, и никто мне ничего не кричал, так как никто меня тогда в Ершалаиме не знал».
Это — опровержение сцены торжественного въезда Христа в Иерусалим на молодом осле под радостные возгласы толпы «Осанна! Осанна!», на чём настаивает библейская вероисповедальная традиция церквей имени Христа.
Но разговор продолжается далее:
«— Не знаешь ли ты таких, — продолжал Пилат, не сводя глаз с арестанта, — некоего Дисмаса, другого — Гестаса и третьего — Вар-раввана?
— Этих добрых людей я не знаю, — ответил арестант.
— Правда?
— Правда.
— А теперь скажи мне, что это ты всё время употребляешь слова «добрые люди»? Ты всех, что ли, так называешь?
— Всех, — ответил арестант, — злых людей нет на свете.
— Впервые слышу об этом, — сказал Пилат, усмехнувшись, — но, может быть, я мало знаю жизнь! Можете дальнейшее не записывать, — обратился он к секретарю, хотя тот и так ничего не записывал, и продолжал говорить арестанту: — В какой-нибудь из греческих книг ты прочёл об этом?
— Нет, я своим умом дошёл до этого.
— И ты проповедуешь это?
— Да».
Провозглашаемое Иешуа и открыто им проповедуемое учение о всеобщей доброте людей не знает исключений как по отношению ко всем людям в совокупности, так и по отношению персонально к каждому.
Не знает, в том числе, и по отношению к жестоко избившему его Марку Крысобою и Иуде из Кириафа (Искариоту), спровоцировавшему его по наущению хозяев синедриона на нарушение римского закона «об оскорблении величия». Это не слепота в вопросе о том, с кем реально Иешуа имеет дело (с искренним последователем, доброжелательным учеником либо с заведомым провокатором), как это понимается многими.
Это — ПРИНЦИП ЖИЗНИ, НЕ ЗНАЮЩИЙ ИСКЛЮЧЕНИЙ и предполагающий, что Бог знает, к кому Он приводит Иешуа и кого приводит к нему; обязанность же Иешуа, прежде всего, перед Богом — донести своё понимание Правды-Истины до каждого, с кем Бог даёт ему встретиться. Этот принцип предназначен для того, чтобы ему следовал в своей жизни каждый человек во всех обстоятельствах без исключения.