[27]
| Глава 2. Понтий Пилат | CHAPTER 2. Pontius Pilate |
| В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца Ирода великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат. | In a white cloak with blood-red lining, with the shuffling gait of a cavalryman, early in the morning of the fourteenth day of the spring month of Nisan, there came out to the covered colonnade between the two wings of the palace of Herod the Great' the procurator of Judea,[2] Pontius Pilate.[3] |
| Более всего на свете прокуратор ненавидел запах розового масла, и все теперь предвещало нехороший день, так как запах этот начал преследовать прокуратора с рассвета. | More than anything in the world the procurator hated the smell of rose oil, and now everything foreboded a bad day, because this smell had been pursuing the procurator since dawn. |
| Прокуратору казалось, что розовый запах источают кипарисы и пальмы в саду, что к запаху кожи и пота от конвоя примешивается проклятая розовая струя. | It seemed to the procurator that a rosy smell exuded from the cypresses and palms in the garden, that the smell of leather trappings and sweat from the convoy was mingled with the cursed rosy flux. |
| От флигелей в тылу дворца, где расположилась пришедшая с прокуратором в Ершалаим первая когорта двенадцатого молниеносного легиона, заносило дымком в колоннаду через верхнюю площадку сада, и к горьковатому дыму, свидетельствовавшему о том, что кашевары в кентуриях начали готовить обед, примешивался все тот же жирный розовый дух. | From the outbuildings at the back of the palace, where the first cohort of the Twelfth Lightning legion,[4] which had come to Yershalaim[5 ]with the procurator, was quartered, a whiff of smoke reached the colonnade across the upper terrace of the palace, and this slightly acrid smoke, which testified that the centuries' mess cooks had begun to prepare dinner, was mingled with the same thick rosy scent. |
| "О боги, боги, за что вы наказываете меня? Да, нет сомнений! Это она, опять она, непобедимая, ужасная болезнь гемикрания, при которой болит полголовы. От нее нет средств, нет никакого спасения. Попробую не двигать головой". | 'Oh, gods, gods, why do you punish me? . . . Yes, no doubt, this is it, this is it again, the invincible, terrible illness . .. hemicrania, when half of the head aches . . . there's no remedy for it, no escape ... I'll try not to move my head . . .' |
| На мозаичном полу у фонтана уже было приготовлено кресло, и прокуратор, не глядя ни на кого, сел в него и протянул руку в сторону. | On the mosaic floor by the fountain a chair was already prepared, and the procurator, without looking at anyone, sat in it and reached his hand out to one side. |
| Секретарь почтительно вложил в эту руку кусок пергамента. Не удержавшись от болезненной гримасы, прокуратор искоса, бегло проглядел написанное, вернул пергамент секретарю и с трудом проговорил: | His secretary deferentially placed a sheet of parchment in this hand. Unable to suppress a painful grimace, the procurator ran a cursory, sidelong glance over the writing, returned the parchment to the secretary, and said with difficulty: |
| - Подследственный из Г алилеи? К тетрарху дело посылали? | "The accused is from Galilee?[6] Was the case sent to the tetrarch?' |
| - Да, прокуратор, - ответил секретарь. | 'Yes, Procurator,' replied the secretary. |
| - Что же он? | 'And what then?' |
| - Он отказался дать заключение по делу и смертный приговор Синедриона направил на ваше утверждение, - объяснил секретарь. | 'He refused to make a decision on the case and sent the Sanhedrin's[7 ]death sentence to you for confirmation,' the secretary explained. |
| Прокуратор дернул щекой и сказал тихо: | The procurator twitched his cheek and said quietly: |
| - Приведите обвиняемого. | 'Bring in the accused.' |
| И сейчас же с площадки сада под колонны на балкон двое легионеров ввели и поставили перед креслом прокуратора человека лет двадцати семи. Этот человек был одет в старенький и разорванный голубой хитон. Голова его была прикрыта белой повязкой с ремешком вокруг лба, а руки связаны за спиной. Под левым глазом у человека был большой синяк, в углу рта -ссадина с запекшейся кровью. Приведенный с тревожным любопытством глядел на прокуратора. | And at once two legionaries brought a man of about twenty-seven from the garden terrace to the balcony under the columns and stood him before the procurator's chair. The man was dressed in an old and torn light-blue chiton. His head was covered by a white cloth with a leather band around the forehead, and his hands were bound behind his back. Under the man's left eye there was a large bruise, in the corner of his mouth a cut caked with blood. The man gazed at the procurator with anxious curiosity. |
| Тот помолчал, потом тихо спросил по-арамейски: | The latter paused, then asked quietly in Aramaic:[8] |
| - Так это ты подговаривал народ разрушить Ершалаимский храм? | 'So it was you who incited the people to destroy the temple of Yershalaim?'[9] |
| Прокуратор при этом сидел как каменный, и только губы его шевелились чуть-чуть | The procurator sat as if made of stone while he spoke, and only his lips moved slighdy as he |
| при произнесении слов. | pronounced the words. |
| Прокуратор был как каменный, потому что боялся качнуть пылающей адской болью головой. | The procurator was as if made of stone because he was afraid to move his head, aflame with infernal pain. |
| Человек со связанными руками несколько подался вперед и начал говорить:
|