| всех, что ли, так называешь? | everyone that, or what?' |
| - Всех, - ответил арестант, - злых людей нет на свете. | 'Everyone,' the prisoner replied. There are no evil people in the world.' |
| - Впервые слышу об этом, - сказал Пилат, усмехнувшись, - но, может быть, я мало знаю жизнь! Можете дальнейшее не записывать, - обратился он к секретарю, хотя тот и так ничего не записывал, и продолжал говорить арестанту: - В какой-нибудь из греческих книг ты прочел об этом? | ‘The first I hear of it,' Pilate said, grinning. 'But perhaps I know too little of life! .. . You needn't record any more,' he addressed the secretary, who had not recorded anything anyway, and went on talking with the prisoner. 'YOU read that in some Greek book?' |
| - Нет, я своим умом дошел до этого. | 'No, I figured it out for myself.' |
| - И ты проповедуешь это? | 'And you preach it?' |
| - Да. | 'Yes.' |
| - А вот, например, кентурион Марк, его прозвали Крысобоем, - он - добрый? | 'But take, for instance, the centurion Mark, the one known as Ratslayer - is he good?' |
| - Да, - ответил арестант, - он, правда, несчастливый человек. С тех пор как добрые люди изуродовали его, он стал жесток и черств. Интересно бы знать, кто его искалечил. | 'Yes,' replied the prisoner. True, he's an unhappy man. Since the good people disfigured him, he has become cruel and hard. I'd be curious to know who maimed him.' |
| - Охотно могу сообщить это, - отозвался Пилат, - ибо я был свидетелем этого. Добрые люди бросались на него, как собаки на медведя. Германцы вцепились ему в шею, в руки, в ноги. Пехотный манипул попал в мешок, и если бы не врубилась с фланга кавалерийская турма, а командовал ею я, - тебе, философ, не пришлось бы разговаривать с Крысобоем. Это было в бою при Идиставизо, в долине Дев. | 'I can willingly tell you that,' Pilate responded, 'for I was a witness to it. The good people fell on him like dogs on a bear. There were Germans fastened on his neck, his arms, his legs. The infantry maniple was encircled, and if one flank hadn't been cut by a cavalry turm, of which I was the commander - you, philosopher, would not have had the chance to speak with the Ratslayer. That was at the battle of Idistaviso,[20] in the Valley of the Virgins.' |
| - Если бы с ним поговорить, - вдруг мечтательно сказал арестант, - я уверен, что он резко изменился бы. | 'If I could speak with him,' the prisoner suddenly said musingly, 'I'm sure he'd change sharply.' |
| - Я полагаю, - отозвался Пилат, - что мало радости ты доставил бы легату легиона, если бы вздумал разговаривать с кем-нибудь из его офицеров или солдат. Впрочем, этого и не случится, к общему счастью, и первый, кто об этом позаботится, буду я. | 'I don't suppose,' Pilate responded, 'that you'd bring much joy to the legate of the legion if you decided to talk with any of his officers or soldiers. Anyhow, it's also not going to happen, fortunately for everyone, and I will be the first to see to it.' |
| В это время в колоннаду стремительно влетела ласточка, сделала под золотым потолком круг, снизилась, чуть не задела острым крылом лица медной статуи в нише | At that moment a swallow swiftly flitted into the colonnade, described a circle under the golden ceiling, swooped down, almost brushed the face of a bronze statue in a niche with its |
| и скрылась за капителью колонны. Быть может, ей пришла мысль, вить там гнездо. | pointed wing, and disappeared behind the capital of a column. It may be that it thought of nesting there. |
| В течение ее полета в светлой теперь и легкой голове прокуратора сложилась формула. Она была такова: игемон разобрал дело бродячего философа Иешуа по кличке Га-Ноцри, и состава преступления в нем не нашел. В частности, не нашел ни малейшей связи между действиями Иешуа и беспорядками, происшедшими в Ершалаиме недавно. Бродячий философ оказался душевнобольным. Вследствие этого смертный приговор Га-Ноцри, вынесенный Малым Синедрионом, прокуратор не утверждает. Но ввиду того, что безумные, утопические речи Га-Ноцри могут быть причиною волнений в Ершалаиме, прокуратор удаляет Иешуа из Ершалаима и подвергает его заключению в Кесарии Стратоновой на Средиземном море, то есть именно там, где резиденция прокуратора. | During its flight, a formula took shape in the now light and lucid head of the procurator. It went like this: the hegemon has looked into the case of the vagrant philosopher Yeshua, alias Ha-Nozri, and found in it no grounds for indictment. In particular, he has found not the slightest connection between the acts of Yeshua and the disorders that have lately taken place in Yershalaim. The vagrant philosopher has proved to be mentally ill. Consequently, the procurator has not confirmed the death sentence on Ha-Nozri passed by the Lesser Sanhedrin. But seeing that Ha-Nozri's mad Utopian talk might cause disturbances in Yershalaim, the procurator is removing Yeshua from Yershalaim and putting him under confinement in Stratonian Caesarea on the Mediterranean - that is, precisely where the procurator's residence was.
|