| "Что же это такое?!" - подумал несчастный Степа, и голова у него закружилась. Начинаются зловещие провалы в памяти?! Но, само собою, после того, как контракт | 'What is all this?!' the wretched Styopa thought, his head spinning. Was he starting to have ominous gaps of memory? Well, it went without saying, once the contract had been |
| был предъявлен, дальнейшие выражения удивления были бы просто неприличны. Степа попросил у гостя разрешения на минуту отлучиться и, как был в носках, побежал в переднюю к телефону. По дороге он крикнул в направлении кухни: | produced, any further expressions of surprise would simply be indecent. Styopa asked his visitor's leave to absent himself for a moment and, just as he was, in his stocking feet, ran to the front hall for the telephone. On his way he called out in the direction of the kitchen: |
| - Груня! | 'Grunya!' |
| Но никто не отозвался. Тут он взглянул на дверь в кабинет Берлиоза, бывшую рядом с передней, и тут, как говорится, остолбенел. На ручке двери он разглядел огромнейшую сургучную печать на веревке. | But no one responded. He glanced at the door to Berlioz's study, which was next to the front hall, and here he was, as they say, flabbergasted. On the door-handle he made out an enormous wax seal[5] on a string. |
| "Здравствуйте! - рявкнул кто-то в голове у Степы. - Этого еще недоставало!" И тут Степины мысли побежали уже по двойному рельсовому пути, но, как всегда бывает во время катастрофы, в одну сторону и вообще черт знает куда. Головную Степину кашу трудно даже передать. Тут и чертовщина с черным беретом, холодной водкой и невероятным контрактом, - а тут еще ко всему этому, не угодно ли, и печать на двери! То есть кому хотите сказать, что Берлиоз что-то натворил, - не поверит, ей-ей, не поверит! Однако печать, вот она! Да-с... | 'Hello!' someone barked in Styopa's head. 'Just what we needed!' And here Styopa's thoughts began running on twin tracks, but, as always happens in times of catastrophe, in the same direction and, generally, devil knows where. It is even difficult to convey the porridge in Styopa's head. Here was this devilry with the black beret, the chilled vodka, and the incredible contract . . . And along with all that, if you please, a seal on the door as well! That is, tell anyone you like that Berlioz has been up to no good - no one will believe it, by Jove, no one will believe it! Yet look, there's the seal! Yes, sir... |
| И тут закопошились в мозгу у Степы какие-то неприятнейшие мыслишки о статье, которую, как назло, недавно он всучил Михаилу Александровичу для напечатания в журнале. И статья, между нами говоря, дурацкая! И никчемная, и деньги-то маленькие... | And here some most disagreeable little thoughts began stirring in Styopa's brain, about the article which, as luck would have it, he had recently inflicted on Mikhail Alexandrovich for publication in his journal. The article, just between us, was idiotic! And worthless. And the money was so little . . . |
| Немедленно вслед за воспоминанием о статье прилетело воспоминание о каком-то сомнительном разговоре, происходившем, как помнится, двадцать четвертого апреля вечером тут же, в столовой, когда Степа ужинал с Михаилом Александровичем. То есть, конечно, в полном смысле слова разговор этот сомнительным назвать нельзя (не пошел бы Степа на такой разговор), но это был разговор на какую-то ненужную тему. Совершенно свободно можно было бы, граждане, его и не затевать. До печати, нет сомнений, разговор этот мог считаться совершеннейшим пустяком, но вот после | Immediately after the recollection of the article, there came flying a recollection of some dubious conversation that had taken place, he recalled, on the twenty-fourth of April, in the evening, right there in the dining room, while Styopa was having dinner with Mikhail Alexandrovich. That is, of course, this conversation could not have been called dubious in the full sense of the word (Styopa would not have ventured upon such a conversation), but it was on some unnecessary subject. He had been quite free, dear citizens, not to begin it. Before the seal, this conversation would undoubtedly have been |
| печати... | considered a perfect trifle, but now, after the seal. .. |
| "Ах, Берлиоз, Берлиоз! - вскипало в голове у Степы. - Ведь это в голову не лезет!" | 'Ah, Berlioz, Berlioz!' boiled up in Styopa's head. This is simply too much for one head!' |
| Но горевать долго не приходилось, и Степа набрал номер в кабинете финдиректора Варьете Римского. Положение Степы было щекотливое: во-первых, иностранец мог обидеться на то, что Степа проверяет его после того, как был показан контракт, да и с финдиректором говорить было чрезвычайно трудно. В самом деле, ведь не спросишь его так: | But it would not do to grieve too long, and Styopa dialled the number of the office of the Variety's findirector, Rimsky. Styopa's position was ticklish: first, the foreigner might get offended that Styopa was checking on him after the contract had been shown, and then to talk with the findirector was also exceedingly difficult. Indeed, he could not just ask him like that: |
| "Скажите, заключал ли я вчера с профессором черной магии контракт на тридцать пять тысяч рублей?" Так спрашивать не годится! | 'Tell me, did I sign a contract for thirty-five thousand roubles yesterday with a professor of black magic?' It was no good asking like that! |
| - Да! - послышался в трубке резкий, неприятный голос Римского. | 'Yes!' Rimsky's sharp, unpleasant voice came from the receiver. |