И вот тогда в неподцензурной, так называемой самиздатской литературе появилась ехидная эпиграмма:
Итак, можно разными глазами смотреть на Христа. Есть взгляд Иуды на Христа.
А есть взгляд Понтия Пилата — он прекрасно представлен в «Мастере и Маргарите».
Беседа Понтия Пилата и Христа — как бы очная ставка всей древней языческой мудрости и нового Евангелия. Мудрая языческая империя одряхлела уже настолько, что ее лучшие ученые провозгласили как итог своих исканий: человек ничего не может познать. Таков итоговый вывод философии тех времен, философии скептицизма и релятивизма: достоверно познать ничего нельзя, ничего человеку не удается узнать подлинного о мире или о себе самом; философы уже доказали немощь человеческого ума, относительность всех наших представлений…
И вот — Понтий Пилат, образованный человек, знакомый с сатирической литературой античности, с ее издевками над народной мифологией («Впрочем, да простят нам боги и герои за то, что мы столько наговорили о делах божественных (Геродот. История. 2, 45)). Он и сам не очень-то верит в мифы»[94].
Он политик, он живет этим миром. И при встрече с Иисусом он уже выяснил главное: Иисус не бунтарь, империи со стороны Галилеянина ничто не угрожает (хотя тут Пилат ошибся: этот тихий Проповедник Своей проповедью перевернет судьбу всей империи), так что и говорить-то с Ним особенно не о чем… И вдруг, уже уходя, у порога, Пилат слышит слова Христа: «Я на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать о истине» (Ин. 18:37).
Слова Христа шокируют Понтия Пилата и даже оскорбляют: ну кто Ты такой, чтобы так дерзко претендовать на знание непостижимой истины?! Ты бы лучше почитал наших философов, они бы Тебе объяснили, что истину не может знать никто… Какой-то странствующий плотник из Галилеи заявляет, что Он пришел учить истине! Пилат не хочет ждать и не ждет ответа; он убежден, что ответа быть не может. И Христос, Который читает человеческие сердца, понимает, что это не вопрос, это отговорка, это нежелание ставить вопрос, это заслон от любого ответа. И поэтому Христос не отвечает на главный вопрос Пилата: «Что есть истина?»
Итак, есть корыстный Иудин взгляд на Христа. Есть холодное пилатовское равнодушие. Есть возмущенный взгляд фарисеев, которые не могут допустить, чтобы в их уютно-регламентированный и послушный мирок вторгся кто-то Свободный и Властный. Есть ненавидящий взгляд саддукеев, которым противны и непонятны проповеди об ином мире: их бог должен раздавать свои блага здесь и сейчас, в этом мире; он уже наградил саддукеев даром власти, и иных даров они не ждут.
Есть взгляд толпы, которая требует чудес и политических переворотов, а не получив их, «разочаровывается» и кричит: «Распни, распни!» Есть взгляд тех людей, о которых Христос сказал: «Вы ищете Меня потому, что… насытились» (Ин. 6:26), — взгляд людей, о которых святитель Димитрий Ростовский позднее скажет: «Поискал Иисуса не ради Иисуса, а ради хлеба куса»[95]. Они приходят в храм только для того, чтобы решить свою житейскую проблему: свечку поставить перед операцией, перед экзаменом[96]… Этим людям нужно чудо. Из какого источника оно придет, им неинтересно. Им все равно, в какой храм идти или какому богу ставить свечку… Для них Христос — это Кашпировский I столетия.
Но христианин — прежде всего тот, кто смотрит на Христа глазами апостолов.
Собственно, только апостолы и оставили нам древнее свидетельство о Христе. Это свидетельство столь яркое и столь любяще-предвзятое, что становится непонятно, почему все остальные люди не пошли их путем апостольства. Как в мире, который посетил Бог, могли остаться неверы?
94
«Римляне, перестав веровать в самих богов, заменили уважение к богам уважением к освященным стариной культам» (
95
Цит. по:
96
«Ибо хотя в настоящей жизни и бывают великие облегчения во врачествах через священные предметы и святых людей, однако и такие милости этим путем не всегда сообщаются предметам, чтобы люди не ради этого стремились к религии, а наиболее ради другой жизни» (Августин. О граде Божием. 22, 22). Ср. языческую мотивацию: «Жаждя коней, о щедрый Индра, жаждя коров, мы, борцы за награду, зовем тебя» (Ригведа. 7, 32, 23); «Желая коров, желая коней, желая добычи, зовут вдохновенные Индру-быка для дружбы, желая женщин — того, кто дает женщин, того, чья помощь нерушима, мы подтягиваем к себе, словно бадью в колодце» (Ригведа. 4, 17, 16).