Мое внимание возвращается к Ларк Монтегю. Любимой дочери двух важных шишек. Любимой подруге Ткачихи Сфер. Объекту вожделения Лаклана Кейна. И меня поражает божественное вдохновение. Новая идея. Задатки великолепного плана. Не только отомстить, но и очистить их гниющие души праведным огнем боли и страдания.
Самое страшное страдание — это не умереть. А жить день за днем, зная, что ты навсегда потерял то, что тебе дороже всего на свете. Самого любимого. Самого желанного. Тебя словно заставляют продолжать существовать в мире, которому плевать на твою боль. И ты осознаешь, насколько бессилен перед Божьим гневов.
Поэтому я причиню им боль. Палачу. Паучихе. Ларк Монтегю. И какая судьба может быть наихудшей для такого человека, как Лаклан Кейн?
Все поверят, что он виноват в гибели Ларк Монтегю.
Рядом с чистыми ты покажешься непорочным. А с коварными — проницательным.
Шаг первый. Дестабилизация.
Я улыбаюсь и поворачиваюсь, чтобы уйти, но кот на ходу кусает меня за ногу.
Но знайте: в последние дни будут страдания.
Ибо тогда Он воздаст каждому.
Око за око.
Зуб за зуб.
5
_
НИТИ
ЛАРК
…ГОД СПУСТЯ
Я вхожу в просторный дом своей тети Этель, и знакомый шум волн следует за мной по пятам, отражаясь от близлежащего скалистого берега, пока я не закрываю за собой дверь. В фойе меня встречает аромат лаванды и роз, исходящий от больших букетов, расставленных по обе стороны от входа. Между двумя вазами в рамке стоит фотография Этель и Томаса, которую я сделала на вечеринке по случаю годовщины их свадьбы шесть месяцев назад. Я смотрю на фотографию, когда со стороны кухни появляется моя старшая сестра, Ава, звук ее шагов настолько знаком, что мне не нужно поднимать голову, чтобы удостовериться.
— Отличная была вечеринка, да? — говорю я, когда она останавливается рядом, чтобы полюбоваться теплыми улыбками на морщинистых лицах тети и дяди, которые танцуют на фоне друзей и семьи.
— Да, отличная. Если не считать того морковного салата с заливным. Какого черта?
— Это же Этель. Она любит такое.
— А я думаю, она любит заставлять всех давиться за столом. Никогда не пойму, почему она так хороша в приготовлении кексов и так ужасна во всем остальном, — боковым зрением я вижу, как Ава вздрагивает, потом поворачивается и обнимает меня. — Привет, Жаворонок.
— Я скучала, — отвечаю я, и она сжимает меня крепче. — Ты же согласна отвезти Этель в эти выходные, если все с неожиданной церемонией Слоан пойдет по плану?
Ава вздыхает, обхватывает руками мои бицепсы и оценивающе смотрит на меня. Теперь, когда мы стоим ближе, я вижу напряжение на ее лице. Возможно, это просто стресс от недавней поездки в Калифорнию. Она не умеет расслабляться, и, вероятно, это начинает сказываться на ней вместе со всеми делами по дому. Я одариваю ее лучезарной улыбкой и напеваю несколько тактов «Свадебного марша», но это не разрушает ее стоическую маску.
— Конечно, я могу отвезти, но, к сожалению, не останусь на свадьбу. Передай Слоан мои наилучшие пожелания, — наконец произносит Ава, отпуская мои руки.
— Кстати, где тетя Этель? Она сказала, чтобы я была здесь ровно в одиннадцать, — говорю я, обводя взглядом гостиную. Обычно, когда моя тетя требует определенного времени, она уже стоит у двери, готовая отдать приказ.
— Она наверху. А мама с папой были в гостиной с Трамбле. Я буду в офисе, разбирать восемьдесят миллионов чертовых листов бумаги, которые еще остались. Если ты меня не увидишь, я порезала вены бумагой, вместо того, чтобы считать, сколько денег ушло на муку и сахар.
— Я знаю, что поднимет тебе настроение.
— «Маргарита»?
— Салат с заливным.
— Дорогая и самая любимая сестренка в мире… пошла ты.
Ава одаривает меня ехидной усмешкой, потом целует в щеку и уходит, исчезая в коридоре за коробками с бумагами, которые она расставила в прихожей. Чувство беспокойства оседает у меня в груди, как густой сироп, который прилипает к костям.
Мои часы сигналят о поступившем сообщении от тети.
|Ты же не опаздываешь?
Я закатываю глаза, но улыбаюсь и достаю телефон, чтобы набрать ответ.
|Как раз вовремя, тетя. Только что приехала.
|Хорошо. Поднимайся по лестнице возле задней двери. И принеси мне лосьон для рук из ванной, хорошо? Не торопись.
Мое лицо морщится. Я уже привыкла к странными требованиям моей тети. Сначала торопит. Потом говорит «не торопись». Просит принести что-то наугад. Это немного странно.
Я пожимаю плечами и посылаю ей простое «хорошо», направляясь в ванную рядом с лестницей, ведущей в коридор, где находится спальня моей тети, окна которой выходят на море. Я почти у цели, когда слышу доносящиеся из гостиной напряженные голоса. Это знакомый тон и интонации моего отчима, за которыми следует голос другого мужчины, в котором я узнаю Стэна Трамбле. От его глубокого баритона у меня мурашки бегут по коже.
Обычно я оставляю родителей наедине с их секретами, планами и бесконечными махинациями, благодаря которым их бизнес работает, а семья счастлива. Сколько себя помню, я постоянно слышала о подобных встречах. Они — тень под нетронутой поверхностью, которая создает видимость безупречной жизни.
— …как звали того, кто работал на «Левиафан»?
Мои шаги замедляются. Мамин голос пробуждает воспоминания о той ночи, когда я столкнула машину Меррика в водохранилище. Я собираюсь взять крем и пойти дальше, просто игнорируя эту часть своей жизни. Меня не касаются эти постоянные интриги, бесконечные споры. Но следующие два слова приковывают меня к месту.
— Лаклан Кейн.
Я смотрю в сторону гостиной в конце коридора. Одна из двойных дверей приоткрыта. Секунду поколебавшись, иду на звук голосов и прокрадываюсь в пустой кабинет напротив.