— Я знаю, — говорю я, но делаю шаг вперед. Она смиренно улыбается мне.
Ненавижу видеть ее переживания, не зная, как это исправить, ведь ей не следует ничего знать. Ненавижу так с ней поступать. Я ненавижу все в этом плане, за исключением того, что он дает мне лучший шанс обезопасить подругу и выяснить, что, черт возьми, происходит с моей семьей.
Никогда больше.
Я расправляю плечи и крепче сжимаю руку Слоан.
— Давай покончим с этим. Чем быстрее мы это сделаем, тем скорее пойдем выпить в «Dubliner» как официальные сестрички.
— Первая брачная ночь, Ларк, — говорит Слоан, когда мы, взявшись за руки, идем ко входу в мэрию. — Ты должна пойти трахаться с мужем, помнишь? А не пить двойной мартини и плакать перед незнакомцами.
— Я так не делаю. Я настоящая очаровашка, когда выпью.
Слоан фыркает, когда мы проходим через двери в вестибюль. Стук наших каблуков по полу эхом отражается от голых стен и сводчатого потолка.
— Ты либо очаровательно счастливая Ларк, либо очаровательно плаксивая Ларк. Пятьдесят на пятьдесят. А стопроцентная вероятность — что начнешь петь, а потом расплачешься.
— Ладно, ладно, может быть, иногда я плакала. Но на этот раз плакать можно. Сегодня день моей свадьбы. Слезы оправданны.
Я, съежившись, смотрю на Слоан, и она отвечает мне таким же неприятным взглядом.
— Ты не должна делать такое лицо каждый раз, когда говоришь «свадьба», «замужем» или «муж». Просто к сведению.
— Хорошо, — говорю я, когда мы входим в лифт. — Улыбаться. Притворяться, что я хочу с ним трахнуться. Поняла.
— По крайней мере, он чертовски хорошо выглядит. Сочетает в себе Киану эпохи «Константина8» и Тома Харди эпохи «Безумного Макса9». Сексуальный и немного унылый.
Я поворачиваюсь и смотрю на Слоан. Она старается не улыбаться, но ямочки на щеках выдают ее, как это всегда бывает, когда она замышляет что-то нехорошее.
— Это самая непристойная вещь, которую ты когда-либо говорила. Мне противно, Слоан Сазерленд.
Слоан расплывается в улыбке, когда лифт звенит и металлическая дверь открывается.
— Ты дерзишь мне, потому что знаешь, что я права.
Когда мы поднимаемся на этаж, Лаклан стоит в конце коридора рядом с Роуэном, засунув руки в карманы. Моя тетя сидит на одном из стульев, стоящих вдоль стены. И хотя я этого не признаю, Слоан прекрасно описала — мой жених немного похож на Киану-Харди. Он такой горячий, опасный и унылый. Хотя Лаклан улыбается всему, что говорит моя тетя, в его глазах виднеется какая-то пропасть.
И когда он поворачивается ко мне, эта пропасть наполняется огнем.
Я не знаю, о чем он думает, о ненависти, решимости или подозрении. Не могу истолковать его тяжелый, мрачный взгляд и нахмуренные брови. Все, что я знаю наверняка, это то, что никто никогда не смотрел на меня так, как он сейчас.
Я расправляю плечи. Поднимаю подбородок. Если у меня в животе и порхают бабочки, то они вооружены, потому что такое чувство, будто меня опустошают. Выскребают дочиста.
Складка между бровями Лаклана становится глубже, когда я останавливаюсь перед ним. Он рассматривает детали моего лица, от глаз до губ, на которых задерживается его внимание, затем на румянце на щеках, на шраме у линии роста волос. И чуть улыбается, когда снова встречается со мной взглядом.
— Я думал, мы не должны видеться до церемонии, герцогиня.
— И все? Это все, на что ты способен? — я закатываю глаза и делаю шаг вперед, чтобы обойти его и поприветствовать свою тетю, но Лаклан хватает меня за запястье. Выражение его лица становится серьезным, все следы веселья исчезли.
— Ты прекрасно выглядишь, — шепчет он, не отрывая взгляда от моих губ. Это воскрешает воспоминание, которое я пытаюсь похоронить, но оно всплывает на свет чаще, чем мне хотелось бы. Я могла бы сказать, что сейчас впервые вспомнила о нашем поцелуе на балконе, но это было бы ложью.
Проглатываю привкус горечи на языке и похлопываю Лаклана по груди.
— Лучше не говори слишком громко. Кто-нибудь услышит. Не хотелось бы, чтобы у них сложилось неправильное впечатление, а то подумают, что ты на самом деле приятный человек.
— Не волнуйся, мы знаем, что это не так, — подает голос Роуэн из-за плеча Лаклана, за что получает резкий пинок в голень от старшего брата. Роуэн морщится и отходит к Слоан. — Отлично выглядишь, Ларк.
— Спасибо.
— Да, ты прекрасно выглядишь, дорогая, — говорит моя тетя, и Лаклан, наконец, отрывает взгляд от моего лица, чтобы повернуться и помочь ей подняться со стула. Когда она твердо стоит на ногах, то протягивает мне антикварную шкатулку из красного бархата для драгоценностей. — Вот, я хочу, чтобы ты взяла это. Считай, что это твоя старая вещь10.
Я осторожно беру у нее коробку, бросая взгляд на Слоан, которая пожимает плечами, выражение ее лица такое же озадаченное, как и у меня. Открываю ее…
…потом резко захлопываю крышку.
— Нет, — качая головой, я протягиваю коробку в сторону Этель. У меня перехватывает горло, и внезапные слезы обжигают глаза. — Я не могу это принять.
Морщинистая рука тети накрывает мою и подталкивает коробку обратно.
— Примешь.
— Ты не можешь отдать это мне.
— Я могу отдать это, кому захочу.
Первая слеза скатывается по моему лицу.
— Это должно быть у Авы.
— Почему?
Я снова пытаюсь оттолкнуть коробку, но для умирающей восьмидесятилетней старушки, она чертовски сильна. Она впивается ногтями в тыльную сторону моей ладони, причиняя дискомфорт. В моем голосе слышится мольба, когда я говорю:
— Потому что она моя старшая сестра. И она была бы счастлива.
— Но, отдав это тебе, я буду счастлива.
Я бросаю взгляд на Лаклана, который наблюдает за нами, нахмурив брови. Он кажется более задумчивым, чем обычно. Возможно, костюм в сочетании с очками придают ему и без того угрюмый вид. Я чувствую, что как он меня изучает. По частичкам. Но это не соответствует действительности, потому что, в конце концов, это же Лаклан Кейн. Зачем ему рассматривать меня? Когда он ловит мой взгляд, то, кажется, внезапно осознает, что его внимание слишком пристальное. Он опускает взгляд на мою руку и расслабляется, но морщинка между бровями остается.