Я все еще заворожен, когда Ксандер обращается к публике в перерыве.
— Ларк споет нам свою новую песню, — говорит он.
Плечи Ларк, кажется, расслабляются. Она плавно переминается с ноги на ногу и говорит:
— Я писала эту песню последние несколько недель. У меня ушло на это гораздо больше времени, чем обычно. Из всех песен, которые я когда-либо писала, эта была самой сложной, но стала моей любимой.
В зале раздаются одобрительные возгласы и свист, в знак поддержки поднимаются бокалы.
— Я хочу посвятить песню одному зрителю, — говорит Ларк, когда ее глаза встречаются с моими. Она улыбается, и что-то давно похороненное внутри меня, восстает из тьмы. — Она называется «Разрушительная любовь».
Я никогда не хотел от женщины большего, чем удовлетворение желаний. Ничего более глубокого, чем потребность. Но смотря на Ларк, на эту свирепую, храбрую, хитроумную и красивую женщину, я понимаю, что страстно желаю лишь её. Я чувствую себя точь-в-точь как тот человек из истории, которую она рассказала мне тогда в своей мастерской про любителя птиц. Как будто я падаю со скалы, обвязанный только веревкой, в надежде поймать что-то неуловимое. Внутри меня ненасытная потребность в том, чего я никогда не хотел, неизбежная одержимость единственной женщиной, которой, как я думал, никогда не буду достоин.
И тут Ларк начинает петь.
Мне было холодно долгое, долгое время18
Ночью мне снились языки пламени
Я жила в темной и хрупкой лжи
Ох, какой приятный, странный и опасный сюрприз я нашла
Все эти долгие взгляды, от которых у меня по коже пробегает жар, ее ехидные улыбки, дразнящие шутки, на которые я поддаюсь и подыгрываю, — я убедил себя, что это всего лишь незатейливые моменты. Результат нашего первого знакомства.
И сейчас, впервые, я понимаю, что мог ошибаться.
Твои прикосновения, как горячие угли
Твой запах, как дым
Твои глаза прожигают дыры, глядя в ответ
Искры трещат так громко
Свет падает на твои губы
Ты протягиваешь руку со спичкой
Как бы спрашивая
«Детка, ты бы сожгла весь мир ради меня?
Потому что я бы сжег его дотла ради тебя.»
Я способна только на разрушительную любовь
Я не боюсь проклятия, просто такое желание для меня в новинку
Я верю, что все лучшее рождается в огне
Я верю, я верю, я верю…
Я ставлю стакан на стол. Все исчезает. Песня Ларк проникает в мои чувства, словно просачивается сквозь мое тело.
Пожар за окном
Лунные лучи освещают пепел
Уложи меня, милый, не давай мне слишком долго отдыхать
Конец жизни, какой мы ее знаем, — это прекрасное зрелище
Вот она я, смотрю на тебя, на тебя, на тебя
Это причиняет боль. В моих венах горит огонь. Это моя жена. И она поет для меня. Не сводя с меня глаз всю песню. Проникая прямо в мою грудь и разрывая все слои до самой души.
Я правда верю, что все лучшее рождается в огне
Я верю, я верю, я верю
Ты прощен, продолжай грешить
Ты прощен, продолжай грешить…
Я никогда не хотел влюбляться, боялся боли утраты. Поэтому похоронил это чувство. Морил себя голодом. Изо всех сил старался не допустить подобного. Но Ларк прорвалась сквозь все барьеры, став путеводной звездой в моей жизни. И теперь, когда она поет о боли, тоске и огне, который сжигает нас обоих, я не могу представить свой мир без нее. Единственное, что сильнее страха потерять Ларк, — это моя всепоглощающая потребность быть с ней.
Песня заканчивается. Зрители аплодируют. Ларк сияет. Ее взгляд блуждает по залу, она кивает в знак благодарности, даже посылает воздушный поцелуй знакомым. Но всегда возвращается ко мне. Всегда улыбается самой лучезарной улыбкой только мне.
Ксандер начинает говорить в микрофон, в то время как Ларк снимает гитарный ремень через голову и откладывает инструмент в сторону. Она садится на стул и берет виолончель с подставки, ставя ее между ног, и настраивает инструмент, пока Ксандер исполняет следующую песню. Мои глаза прикованы к каждому ее движению. Я ни за что не пропущу ни одного ее взгляда. Ее брови приподнимаются. Прислонив инструмент к ногам, она сцепляет большие пальцы вместе и скрещивает ладони, изображая взмахивающее движение пальцами, словно маленькая летучая мышь в полете. Я фыркаю от смеха.
Открывай, — произносит она одними губами.
Я достаю коробочку из кармана и разворачивая маленькую бумажку.
Возбуди меня, — написано почерком Ларк. Когда я на мгновение встречаюсь с ней взглядом, она улыбается, и тогда я смотрю на коробочку, развязываю ленточку и бросаю ее рядом со своим напитком. Когда поднимаю крышку, внутри оказывается небольшой пульт дистанционного управления овальной формы, центр которого сделан из мягкого черного силикона. Всего три кнопки — со знаком «+» вверху, знаком «-» внизу и символом включения в центре.
Я наклоняю голову, начинается песня, и Ларк проводит смычком по струнам, мимолетно ухмыльнувшись мне.
Включи, — говорит она беззвучно.
Увидев ее ободряющий кивок, я нажимаю кнопку включения, и Ларк закрывает глаза, как она часто делает, когда погружается в мелодию. Ничего не происходит. Никаких блестящих конфетти с потолка или стрельбы пиротехники с края сцены. Я уже хочу разобрать корпус батарейки, когда Ларк ловит мой взгляд и качает головой.
Сделай посильнее.
Я нажимаю на значок «+» снова и снова, пока глаза Ларк не расширяются, и она не качает головой. Ее щеки краснеют, она сдерживает улыбку.
Тише, тише, тише.
Ох, черт возьми. Господи.
Я нажимаю на кнопку «-» несколько раз, Ларк с облегчением опускает голову, а затем отводит взгляд, мягко покачиваясь в такт мелодии.
Кровь бурлит в моих венах. Сердце бешено колотится. Я перевожу взгляд с пульта в руке на свою жену на сцене и обратно.