Фары гаснут, когда он убирает ногу с педали тормоза. С рычанием и клубом серого дыма двигатель набирает обороты. Машина поворачивает до конца и катит прочь.
Я перевожу дух, скорчившись на пустой дороге. А потом встаю, вытираю с лица слезы и ухожу в противоположном направлении.
«Ты меня не знаешь», — думаю я, бросая последний взгляд на машину, которая исчезает за поворотом.
И он прав.
Ему лучше не знать.
2
_
В ЯБЛОЧКО
ЛАКЛАН
…ГОД СПУСТЯ
— Давно мы так не веселились, — говорит Лиандер, бросая дротик.
Мгновение спустя от бетонных стен отскакивает сдавленный крик, когда металлическое острие попадает в щеку Робби Ашера. После стольких дротиков его лицо уже дрожит от страха и боли. Рыдания вырываются из-за кляпа, который оттягивает уголки рта, обнажая опухшие, окровавленные десны. У него нет верхних и нижних зубов. Десны кровоточат, дротик торчит прямо из нижней губы, это выглядит жутко болезненно.
Лиандер такое обожает.
Не могу сказать, что такую жизнь я себе представлял: вырывать зубы плоскогубцами и играть в дартс с лицом какого-то парня в подвале моего босса пятничным вечером. А кто представляет? Если подумать, то я не так уж много размышлял в детстве, кем хочу стать, когда вырасту. Я был слишком занят, придумывая, как выжить. Не помню, чтобы мечтал стать пожарным, или полицейским, или учителем, или кем-то еще.
Самые яркие мечты, которые я могу вспомнить, были о том, как избежать наказания за убийство. Я даже пожелал это на свой тринадцатый день рождения, когда мои братья собрали деньги, чтобы купить ингредиенты для торта.
И все мы знаем, что говорят о желаниях.
Лиандер протягивает мне новый дротик на раскрытой ладони. Я смотрю на него. Проглатываю отвращение. Из груди вырывается раздраженный вздох.
Пытаюсь сохранить безразличную маску.
Но Лиандер Мэйс знает меня с семнадцати лет, когда он появился словно ангел, в мой самый мрачный момент. Я и представить себе не мог, что этот ангел окажется замаскированным дьяволом.
— Ну же, Лаклан. Ты же знаешь, как сильно я люблю дартс.
— Точно… — говорю я, не спеша подношу стакан к губам и делаю большой глоток воды. Черт возьми. Хотелось бы что-нибудь покрепче, но я на собственном горьком опыте убедился, что не стоит злоупотреблять виски Лиандера тридцатилетней выдержки, когда он «веселится».
В последний раз, когда это случилось, я пришел в себя три дня спустя, мое лицо было испачкано арбузом. Я сидел на обочине в Карлсбаде, в Нью-Мексико, не помня, как туда попал.
Нью-Мексико. Ублюдок.
Лиандер ухмыляется так, словно проник в мой гребаный мозг, когда я беру дротик и бросаю его в направлении Робби, не отрывая взгляда от своего босса. Судя по звону металла о бетон, я промахнулся и попал в стену.
Лиандер вздыхает и проводит рукой по своим седым волосам. В его глазах светится веселье, хотя он и пытается выглядеть разочарованным.
— Знаешь, — говорит он, кладя еще один дротик на раскрытую ладонь, — я всегда держал данное тебе обещание. Я никогда не поручал тебе убивать невинного человека. И ты не хуже меня знаешь, что Робби не святой.
Он прав. Я знаю. Я слышал о Робби, его имя всплывало на протяжении многих лет. Мой брат Роуэн однажды даже упомянул о нем как о человеке, которого он хотел убить, но потом этот безрассудный маленький засранец начал ежегодное соревнование по убийствам со Слоан и потерял интерес к придуркам-наркоторговцам вроде Робби.
— Да, я просто хочу поскорее покончить с этим. Заняться делом. А не… этим, — говорю я, махнув рукой в сторону Робби, который пытается умолять о свободе. Слезы и сопли собираются в кровавые ручейки, стекающие по бледной коже.
— Я работаю наемным убийцей. А не уборщиком. И не палачом.
— Я как раз нуждаюсь в твоей работе.
Когда я снова встречаюсь взглядом с Лиандером, веселье в его глазах исчезает. Остается только предупреждение.
— Насколько я помню, в прошлый раз, когда ты забыл о своей работе и хороших манерах, у тебя случились неприятности. Что-то я не припомню, чтобы давал тебе указания разозлить одного из наших самых ценных клиентов, не так ли?
Хотя я часто думаю, что должен быть невосприимчив к таким эмоциям, как стыд или смущение, иногда они подкрадываются незаметно и заливают щеки румянцем. Прямо как сейчас, когда я вспоминаю последствия работы, которую он поручил мне сделать в прошлом году на Хэллоуин. Этот контракт был расторгнут после той ночи, вместе с моими надеждами вырваться из-под контроля Лиандера.
И что меня раздражает больше всего? Я даже не знаю, почему вел себя как последний придурок по отношению к той девушке, ведь меня послали уладить проблемы.
Может быть, я уже был раздражен из-за того, что мне пришлось оставить Фионна на той чертовой вечеринке, ведь ему было плохо, и поехал заниматься уборкой, хотя это не входит в мои обязанности. Может быть, это было из-за того, что она вела себя так, будто случайно навлекла на себя смерть и хаос, и причиненный вред не имел большого значения. Возможно, дело было в том, что она была ранена, хотя мне сказали, что все в порядке. Она точно не была в порядке. И это необъяснимо разозлило меня почти так же сильно, как если бы меня позвали нырять с аквалангом в темные и холодные воды в ночь Хэллоуина. Не знаю, что именно заставило меня перейти грань.
Я просто знаю, что эта Бестолковая Барби задела меня за живое. И я, черт возьми, позволил ей.
Что еще хуже, она ускользнула, и я даже не знаю как.
Я качаю головой.
Мы долго смотрим друг на друга, прежде чем выражение лица Лиандера смягчается. Он кладет руку на мое плечо, другой все еще держит дротик на весу, как драгоценное подношение.
— Робби изготовил последнюю партию радужного фентанила, обнаруженную копами во время рейда на прошлой неделе. Чертов радужный фентанил. Он сделал леденцы из наркоты, — шепчет Лиандер, и странная мрачная мелодия звучит у меня в ушах.