Видя, что вражеские самолеты приближаются, Родригес внезапно отсоединил свои топливные баки, чтобы достичь большей скорости и маневренности. Затем он спикировал к земле, ниже уровня летевшего к нему МиГа, делая все возможное, чтобы противнику было сложнее засечь его на радаре, в том числе он даже накренял машину под прямым углом к земле, чтобы изображение на радаре было как можно более узким. Не видя его на экране, иракцы не могли запустить в него ракету. Все происходило мгновенно. В любую секунду Родригеса мог выдать собственный радар, и тогда гибель была бы неизбежна. Исправить положение можно было только одним способом: уклоняться от МиГа, пока тот не приблизится для ведения огня, и вовлечь его в воздушный бой — «круговую схватку», которая в современных военных действиях была редкостью.
Почти неосознанно Родригес старался потянуть время, давая напарнику возможность прийти на помощь. Какое- то шестое чувство подсказывало ему, что Крот следует за ним, хотя и на значительном расстоянии. Но задержка вместо помощи принесла новую опасность — на сцену вышел второй МиГ.
Сесар испробовал все маневры уклонения, которым учился. Он видел, как МиГ подлетает все ближе и ближе, когда вдруг услышал сообщение Крота, который теперь совершал маневр, занимая боевую позицию. Оглянувшись через плечо, Родригес увидел, как вражеский МиГ взрывается — по нему ударила ракета Крота. Развернулась погоня, все шло так, как и рассчитал Родригес, но не было ни секунды, чтобы перевести дух. Второй МиГ стремительно приближался.
Крот взмыл на высоту в 20 тысяч футов. Когда МиГ все- таки спикировал на самолет Родригеса, иракский пилот почувствовал присутствие над собой самолета Крота и начал маневрировать вверх и вниз, пытаясь избежать ловушки и не попасть между двумя самолетами. Используя момент замешательства, Родригес сумел войти в радиус разворота МиГа. Схватка перешла в классический воздушный бой, когда один самолет старается сесть на хвост другому на расстоянии стрельбы, приближаясь к земле с каждой успешной петлей. Они кружили и кружили вокруг друг друга. Наконец, на расстоянии 3600 футов, получив показания радара, Родригес сумел выстрелить по МиГу. Иракский пилот начал трудный маневр уклонения, направив машину к земле, переворачиваясь и стараясь развернуться в обратном направлении, чтобы наконец вырваться, но за несколько секунд боя он потерял представление о том, насколько они приблизились к земле, и рухнул вниз, в пустыню.
Крот и Родригес вернулись на базу, чтобы доложить командованию о выполненном задании. Уже потом, просматривая видеозаписи схватки, Родригес поймал себя на странном ощущении. Он, оказывается, не мог воспроизвести в памяти ни одного момента боя. Все произошло слишком быстро. Весь бой с МиГами занял не больше трех-четырех минут, а финальная схватка — вообще всего несколько секунд. Конечно, во время боя Сесар о чем-то думал, что-то соображал, ведь ему удалось выполнить несколько почти идеальных маневров. Но он, к примеру, не мог вспомнить, когда принял решение отсоединить топливные баки, — и как ему вообще пришла в голову такая идея? Наверное, чему-то подобному их учили, и каким-то образом это всплыло в памяти. Что и говорить, идея эта осенила его как нельзя более вовремя и просто-напросто спасла ему жизнь. Маневры уклонения, которые Родригес выполнял во время схватки с первым МиГом, поразили его командиров, настолько оперативно и безукоризненно они были выполнены. Его восприятие ситуации во время боя было исключительно острым, он висел на хвосте у противника на все повышающейся скорости и при этом не упустил из виду пустыню внизу, к которой приближались самолеты. Как объяснить все эти маневры, которые он и вспомнить-то едва ли мог? Родригес знал только, что страха не испытывал, но ощутил интенсивный выброс адреналина, позволивший его мозгу и телу действовать в полной гармонии, соображая, что нужно делать, принимая решения и действуя в считаные доли секунды — слишком малый отрезок времени, чтобы все это можно было успеть проанализировать.