Как уже рассказывалось во второй главе, в декабре 1977 года Дэниел Эверетт со своей женой Керен и двумя детьми прибыл в глухую, удаленную деревушку в амазонских дебрях Бразилии. Здесь им предстояло провести следующие годы жизни — без малого двадцать лет. Деревня принадлежала туземцам племени, равномерно рассеянного по области, носящей название Пираха, племя тоже называлось пираха. Эверетта направили сюда после окончания Летнего института лингвистики — христианской организации, готовившей будущих миссионеров.
Руководство института считало племя твердым орешком, а язык туземцев — почти не поддающимся расшифровке и одним из самых сложных для изучения иностранцем. Веками пираха вели очень замкнутую жизнь, не смешиваясь с другими племенами и противясь любым попыткам ассимилировать их. Они так долго существовали в полной изоляции, что в конце концов не осталось никого вне племени, кто понимал бы язык пираха и мог с ними объясниться. После Второй мировой войны к пираха несколько раз направляли миссионеров, но наладить общение не удавалось: несмотря на профессиональную подготовку и незаурядные лингвистические способности, эти люди отзывались о языке пираха как о головоломном и исключительно трудном для понимания.
Дэниел Эверетт был одним из самых способных и многообещающих среди лингвистов, проходивших обучение в Институте лингвистики. Предложение отправиться к пираха и попытаться разгадать их тайну вызвало у него взрыв воодушевления. Родители его жены в свое время были миссионерами где-то в Бразилии, и детство Керен проходило в среде, не особо отличавшейся от поселения пираха.
Семья отправилась на место с радостью, и в первые же месяцы Эверетт, казалось, добился успехов. Ему удалось понять отдельные слова, и он даже мог объясняться короткими фразами. Работал он без устали и постоянно носил при себе на поясном ремне библиографические карточки.
Жизнь в племени давалась довольно трудно, хотя пираха держались миролюбиво. Дэниелу было приятно общаться с туземцами, и он надеялся, что они приняли его. Однако вскоре он почувствовал, что не все так гладко.
Часть методики Института лингвистики состояла в погружении в туземную культуру — считалось, что это создает оптимальные условия для изучения языка. Миссионеров, по сути, бросали на произвол судьбы, предоставляя им осваиваться среди туземцев без какой-либо опоры. Эверетт, сам того не желая, держался с пираха не на равных, ощущая свое превосходство над отсталым народцем. Осознал он это далеко не сразу, а только после нескольких случаев, происшедших в деревне.
Начать с того, что, прожив среди пираха всего несколько месяцев, его жена и дочь заболели малярией и чуть не умерли. Дэниела неприятно поразило полное отсутствие сочувствия со стороны туземцев. Немного позже супруги изо всех сил старались вытянуть заболевшего туземного ребенка. Сами пираха были уверены, что ребенок не выживет, и усилия белых людей воспринимали как досадную помеху. Через несколько дней ребенок умер — пираха влили ему в горло алкоголь. Как ни пытался Дэниел найти оправдание этому поступку, он не мог преодолеть неприязнь. В другой раз мужчины племени без всякой видимой причины, но под воздействием алкоголя искали его, чтобы убить. Дэниел спрятался, угроза миновала, и ничего подобного впредь не происходило, однако этот случай породил беспокойство за безопасность семьи.
Но гораздо сильнее всех тревог было его разочарование от самих пираха. Эверетт много читал о туземцах бассейна Амазонки, и пираха на фоне других явно недотягивали по всем меркам, да и вообще казались какими-то странными. У них практически отсутствовала материальная культура — не было сколько-нибудь серьезных орудий труда, художественных ремесел, не было ни нарядов, ни украшений. Если женщине требовалась корзина, она обходилась парочкой пальмовых листьев — переплетала их на скорую руку, использовала раз-другой, а потом выбрасывала за ненадобностью. Пираха не придавали значения вещам и ничего не сохраняли. Ритуалов и обрядов тоже было немного, а фольклор и мифотворчество, насколько мог судить Эверетт, практически отсутствовали.
Однажды Дэниел проснулся, услышав шум. Пираха пребывали в возбуждении — насколько миссионер понял, в деревню явился дух, живший на облаках, и предупредил туземцев, что в джунгли сегодня ходить опасно. Дэниел долго всматривался в ту сторону, куда смотрели пираха, но ничего такого не увидел. В эту минуту пираха напоминали ему то ли подростков-бойскаутов, то ли компанию хиппи — никчемное племя, каким-то образом утратившее свою собственную культуру, если она вообще существовала.