В декабре 1977 года семья Эвереттов прибыла в деревню племени пираха. С первых дней Дэниел применял все методы, которым его обучали, — показывал туземцам предмет, например палку, и спрашивал, как они ее называют. Потом бросал палку на землю и просил произнести фразу, описывающую действие. За несколько месяцев ему удалось добиться неплохих успехов в изучении базового словарного запаса. Методики, освоенные в Институте лингвистики, неплохо работали, и Эверетт рьяно трудился. Всякий раз, слыша новое слово, он заносил его на отдельную библиографическую карточку. В углу карточек он пробивал отверстия, чтобы закрепить на брючном ремне, и десятками носил карточки с собой, постоянно тренируясь в произношении перед туземцами. Слова и фразы он пытался применять в разных ситуациях, иногда вызывая веселый смех пираха. Очень часто Эверетт был близок к отчаянию, но, глядя на детей пираха, он не сдавался. «Если малые дети могут освоить язык, — твердил он себе, — то и я смогу». Однако каждый раз, когда ему казалось, что удалось понять еще несколько фраз, выяснялось, что это очередная неудача. Отчаяние предшественников теперь становилось понятным.
Например, он постоянно слышал одно и то же слово в предложениях типа «человек только что ушел». Казалось, это слово и переводится как «только что». Но позже, слыша его в другом контексте, Эверетт догадался, что на самом деле этим словом называется тот самый миг, когда нечто появляется или исчезает, — человек, звук, да что угодно. Выходит, в действительности фраза описывает подобные переходные моменты, решил он, и это открытие пролило свет на то, как мыслят пираха. «Только что» даже примерно не покрывало всего богатства значений этого выражения. Такое же происходило и с другими словами, которые поначалу казались ему понятными. Эверетт обнаружил также, что в языке пираха отсутствуют некоторые категории, и это открытие противоречило всем известным ему лингвистическим теориям. У туземцев не было обозначений для цифр и чисел, левого и правого, не было даже простых названий цвета. Что это означало?
Однажды Эверетт — к тому времени он прожил у пира- ха около года — решил вместе с туземцами отправиться в поход в сельву. К его изумлению, эта вылазка помогла ему увидеть их жизнь и язык с новой стороны. Туземцы действовали и общались совсем по-другому, используя вместо слов сложные посвистывания, которые заменяли им привычный нам язык и помогали оперативно обмениваться информацией во время охоты. Способность пираха ориентироваться в этих дремучих и опасных зарослях была поразительна.
Эверетт внезапно осознал, в чем состоит его проблема: он существует отстраненно от пираха, не пытается разделить их жизнь и при этом желает просто учить их язык. Между тем язык неотделим от способов охоты, от культуры, от повседневных привычек и обычаев. Подсознательно, понял Эверетт, он ставил себя выше туземцев, их образа жизни — он жил среди них, точно зоолог, изучающий муравьев. Ему не удается проникнуть в тайну языка пираха, но причина провала — в несовершенстве методов, которыми он пользуется. Если он хочет выучить язык пираха так же, как учат его дети, нужно и самому превратиться в ребенка, жизнь которого зависит от этих людей, нужно участвовать в их повседневных делах, учиться общению с ними, в самом деле почувствовать себя беспомощным и слабым. (Полный отказ от чувства какого бы то ни было превосходства позднее приведет Эверетта к глубокому личностному кризису, в результате которого он утратит веру в свою роль как миссионера и навсегда выйдет из Церкви.)
Исследователь начал осуществлять задуманное на всех уровнях, входя в мир пираха, до тех пор скрытый от его глаз. Довольно скоро он начал понимать, как устроено их удивительное наречие. Лингвистические странности языка отражали уникальную культуру пираха, развившуюся в результате многовековой изоляции. Разделив жизнь туземцев, как если бы он был одним из их детей, Эверетт добился, что язык предстал перед ним во всей полноте и ясности, и это позволило ему добиться успехов в его понимании. Благодаря этому он сумел взять высоту, не покорившуюся никому из его предшественников.
Ученичество в сельве Амазонки, со временем позволившее Дэниелу Эверетту стать выдающимся лингвистом современности, открыло ему важную истину, применимую отнюдь не только в этой области знаний. Главная помеха в изучении чего-либо, даже такого трудного, как язык пираха, — совсем не изучаемый предмет сам по себе (человеческий мозг обладает поистине безграничными возможностями), а скорее определенные проблемы с обучаемостью, которые имеют тенденцию прогрессировать и усугубляться с возрастом. По мере того как мы становимся старше, растут самоуверенность и чувство превосходства, мы возмущаемся, когда что-то делается не по- нашему, с апломбом судим о том, что верно и неверно, часто опираясь на устаревшие догмы, усвоенные еще в юности. Уверенные в своих познаниях, мы закрываем глаза на существование других, альтернативных вариантов, не желаем ничего о них слышать. Мы хотим видеть и видим лишь подтверждение той истины, которую уже приняли. Подобная самоуверенность часто неосознанна и происходит из чувства страха перед незнакомым или непривычным. Мы редко замечаем это за собой, обычно воображая себя воплощением непредвзятости и справедливости.