Отрабатывая дриблинг, Билл шел на всевозможные ухищрения. Чтобы не видеть мяч, он надевал на нос оправу от очков с подклеенными снизу картонками. Так он научился вести мяч, не глядя на него и наблюдая за обстановкой, — навык чрезвычайно важный для пасующего игрока. Билл расставлял на поле стулья, которые заменяли ему других игроков. Он часами бегал между ними с мячом, пока не почувствовал, что может скользить, легко меняя направление. Юноша выполнял эти упражнения часами напролет, не думая ни о скуке, ни о боли.
Бродя по улицам своего родного городка в Миссури, Билл старался смотреть прямо перед собой и, не поворачивая головы, замечать, что за товары выставлены в витринах магазинов. Он непрерывно упражнялся в этом, а обманные движения и финты отрабатывал даже по ночам — все это тоже могло восполнить недостаточное проворство.
Всю свою творческую энергию и пыл Билл вкладывал в разработку новаторских и эффективных способов тренировки. Однажды Брэдли всей семьей отправились в круиз в Европу на трансатлантическом лайнере. Наконец-то, радовались родители, наконец-то сын сделает передышку, прекратит на время свои тренировки — на корабле просто нет места для этого. Но под палубой на всю длину судна тянулись довольно узкие — в них едва могли бы разойтись два пассажира — коридоры длиной 900 футов*. Чудесное место, здесь можно было отрабатывать дриблинг на высокой скорости, не теряя при этом контроля над мячом. Чтобы еще больше усложнить ситуацию, Билл решил надевать особые очки, суживающие поле зрения. Каждый день он часами носился из конца в конец коридора, пока не окончилось плавание.
Год за годом Брэдли занимался таким образом, и не напрасно: он сумел добиться своего — стал блестящим игроком, настоящей звездой баскетбола. Будучи студентом Принстонского университета, он входил в сборную страны среди спортсменов-любителей, потом играл как профессионал за Национальную баскетбольную ассоциацию «Нью-Йорк Никс». Болельщики приходили в восторг, видя его ошеломительные пасы, от которых оставалось впечатление, что у Билла есть глаза по бокам головы и на затылке, и это не говоря о невероятной технике дриблинга, фантастических финтах, обманных движениях и удивительном изяществе, с которым игрок двигался по полю. Мало кто знал, что эта кажущаяся легкость — результат долгих часов изнурительных тренировок, продолжавшихся много лет подряд.
Б. Когда Джону Китсу (1795-1821) было всего восемь лет, его отец, упав с лошади, разбился насмерть. Мать, так и не оправившись от потери, скончалась семью годами позже, оставив осиротевших детей — Джона, двух его братьев и сестру — почти без средств к существованию. Назначенный опекун забрал Джона, старшего из детей, из закрытой школы и отправил в Лондон обучаться медицине при больнице — университетское образование было юноше не по карману, ему предстояло как можно скорее выучиться зарабатывать на жизнь, и медицинское дело казалось лучшей карьерой для него.
* Около 274 метров.
В последние годы учебы в школе Китс увлекся чтением и горячо полюбил литературу. Горя желанием продолжить образование, в свободное время он ходил в библиотеку, где жадно прочитывал все книги, какие только мог найти. Спустя некоторое время ему захотелось попробовать себя в стихосложении. Так как ни наставника, ни доступа к каким бы то ни было литературным кружкам у него не было, Китс прибег к единственному для него способу научиться писать стихи: перечитал произведения всех величайших поэтов XVII и XVIII веков. Затем, беря за образец поэтическую форму и стиль того или иного автора и стараясь подражать ему, он писал собственное стихотворение. Имитации удавались юноше великолепно, и вскоре он с легкостью кропал вирши в десятках всевозможных стилей, всегда, однако, внося в них нотки своей индивидуальности.
Шли годы, Китс продолжал заниматься стихосложением и, наконец, принял важное решение: писать стихи — его призвание, он должен посвятить этому занятию всего себя без остатка. Но следовало найти способ зарабатывать этим ремеслом на жизнь. Чтобы окончательно завершить курс усердного самообучения, решил Китс, ему остается написать настоящую поэму — длинную, никак не меньше четырех тысяч строк. Темой поэмы был выбран древнегреческий миф об Эндимионе. «„Эндимион", — писал Китс другу, — станет испытанием, пробой силы моего воображения и, в первую голову, способности к вымыслу... для чего мне предстоит извлечь 4000 строк из этого незамысловатого эпизода и наполнить их Поэзией».