В качестве классического примера сравним жизнеописания сэра Фрэнсиса Гальтона и его двоюродного брата, Чарлза Дарвина. По свидетельствам современников, юный Гальтон был настоящим гением и поражал всех умом (много лет спустя, когда появились соответствующие методики, специалисты провели измерения и показали, что коэффициент интеллекта Гальтона был выше, чем у его старшего кузена, Дарвина). Вундеркинду Галь- тону прочили блестящую научную карьеру, однако, пробуя себя в разных отраслях, он ни в одной из них не достиг истинных высот. Его, как часто случается с юными дарованиями, отличало крайнее непостоянство.
Человеку надо бы научиться определять и улавливать искорку света, вспыхивающего в его сознании и куда более важного, чем великолепный блеск целого сонма бардов и мудрецов. Но он пренебрежительно отбрасывает их, потому что это его мысли. Мы узнаём свои отвергнутые мысли в творениях гениев и тогда вчуже поражаемся их величию.
Ральф Уолдо Эмерсон
Дарвин, напротив, прославился как великий ученый, один из тех немногих — их можно пересчитать по пальцам, — кто перевернул наш взгляд на мир. Как признавал сам Дарвин, он был «весьма заурядным мальчиком, стоявшим в интеллектуальном отношении, пожалуй, даже ниже среднего уровня... проявлял в учении мало сообразительности... не мог следовать за долгими и чисто абстрактными рассуждениями». Однако Дарвин обладал каким-то качеством, которое отсутствовало у Гальтона.
Ответ на эту загадку можно найти в том, как сам Дарвин описывал свое детство. Дарвина-ребенка отличала страсть к собиранию всевозможных коллекций — в частности, коллекционированию различных биологических образцов. Отец его, врач, желая, чтобы сын пошел по его стопам и проча ему медицинскую карьеру, отправил Чарлза на обучение в университет Эдинбурга. Но Дарвин не проявил интереса к предмету и студентом был весьма заурядным. Потеряв надежду увидеть успехи сына, отец отказался от своей мысли и предложил ему сделаться священником. Чарлз начал готовиться к тому, чтобы стать церковнослужителем, и в это время узнал от своего бывшего профессора, что «Бигль», британский военный корабль, готовится к отплытию в кругосветное плавание и что капитан ищет натуралиста для сбора и систематизации образцов, которые можно было бы затем отправлять в Англию. Хотя отец поначалу был против, Чарлз решился принять предложение. Что-то в этом путешествии привлекало его.
Неожиданно страсть к коллекционированию оказалась не просто востребованной, она пришлась как нельзя более кстати. В Южной Америке Дарвин собрал великолепные образчики не только живой природы, но и минералов и ископаемых останков. Его интерес к разнообразию жизни на Земле вывел на нечто большее — стали возникать глобальные вопросы, касавшиеся происхождения видов. Направив на это всю свою энергию, молодой человек собрал такое количество объектов, что в его мозгу начала вырисовываться и обретать стройность теория.
После пятилетнего плавания Дарвин вернулся в Англию и посвятил всю свою дальнейшую жизнь единственному делу — разработке теории эволюции. Это был нелегкий путь, Дарвин много трудился — например, восемь лет он кропотливо изучал исключительно усоногих раков и написал о них монографию, которая принесла ему заслуженную славу блестящего зоолога. Дабы противостоять нападкам на подобную теорию, неизбежным в викторианской Англии, Дарвину пришлось стать красноречивым оратором, тонким политиком и дипломатом. На протяжении многолетнего и многотрудного пути его поддерживали и любовь к своему предмету, и глубокое его знание.
Ключевые элементы этой истории повторяются в биографиях всех известных великих мастеров: юношеское страстное увлечение или предрасположенность, счастливый случай, дающий возможность применить свои умения на практике, и обучение, во время которого демонстрируются энергия и сосредоточенное внимание. Такие люди способны серьезно работать и быстро совершенствоваться, а все благодаря желанию учиться и глубокой привязанности, которую они испытывают к своей отрасли. Правда, причина столь ревностных усилий — это, по-видимому, действительно врожденное качество. Это не способности и не виртуозный блеск, которые при желании можно в себе развить, а глубокая и мощная тяга, влечение к определенному предмету.
Такое влечение сугубо индивидуально и отражает неповторимость каждого человека. Неповторимость в данном случае не есть понятие поэтическое или философское — это научный факт: генетически каждый из нас уникален, точный генетический набор признаков любого человека никогда не встречался в прошлом и не будет воспроизведен в будущем. Уникальность проявляется в наших интересах, в предпочтениях, которые мы испытываем к тем или иным занятиям или отраслям знания. Это может быть тяга к музыке или математике, определенным видам спорта или играм, к решению запутанных проблем, починке или строительству, а у кого-то — к игре словами.