— Нет уж, вы мне больше подходите. Вы близко знакомы с интересующей меня персоной — это раз, и вы разбираетесь в криминальных делах — это два. Так пишут газеты.
— Кто же этот человек? — Я перебирала в уме список своих миловидных знакомых, японок и иностранок, сомнений в том, что это особа женского пола, у меня не было.
— Норие Симура.
Пальцы мои соскользнули с бобового стручка, который я упорно лущила, и лакомые зернышки разлетелись во все стороны.
— Моя тетя?
— Да. Но это не потому, что я подозреваю ее в убийстве. Смерть Сакуры — забота вашего лейтенанта Хаты, а отнюдь не моя.
— Я не намерена шпионить для вас за родной теткой. — Я почувствовала, как пот выступил у меня на спине под тонким шелковым платьем.
— Да бросьте. Мне нужно то, что вы уже знаете. Семейная история.
— Но я же с ней не живу! И в Японии я только несколько лет. Спросите своего отца, они были знакомы еще до того, как вы на свет появились.
— Я, кажется, говорил вам, что не разговариваю с отцом. — Такео потянулся за счетом, который нам давно уже принесли.
— Давайте пополам. — Я тоже потянулась за бумажкой, хотя это противоречило моим первоначальным планам. Но теперь я уже не хотела ни пить, ни есть за счет Такео Каямы.
— Должен вас огорчить, но это невозможно. — Он забрал счет первым, встал и направился к кассе.
Я попыталась встать, но одна нога у меня затекла от долгого сидения в неудобной позе, и мне пришлось подождать минуту, пока я смогла, прихрамывая, последовать за Такео.
— Во вторник я за вами заеду. Поедем на Идзу. Хочу показать вам свой сад. Заодно поговорим о вашей тете.
Похоже, он ни минуты не сомневался в моей готовности сделать для него все что угодно. Это меня изрядно задело.
— Ничего не выйдет, во вторник я работаю.
— Не выдумывайте, вы сами себе хозяйка. Увидите «рейндж-ровер» возле своего дома в десять часов утра. И не копайтесь долго, запарковаться в этом районе — настоящий кошмар.
— Я не поеду, — сказала я, но он пропустил это мимо ушей.
Однако, Такео галантно настоял на том, чтобы проводить меня до метро — мол, так безопаснее. Чего мне опасаться, спрашивается, когда я гуляю по Токио глубоко за полночь и в ус не дую. Правда, долго терпеть его присутствие мне не пришлось. Когда мы проходили мимо ночного клуба, девушки в коротких меховых шубках, отиравшиеся у входа, набросились на Такео, щебеча что-то о клубных удовольствиях и звонко постукивая высокими каблуками. Пока, немного растерявшись, он отбивался от них, я быстро перешла улицу и скользнула вниз по лестнице, в метро. Станция Ногизака, очень удобно.
Всю дорогу домой я размышляла о Такео и его агрессивной тактике. В самом сюжете сегодняшней вечерней пьесы была заложена немалая доля иронии: тетя Норие с ума бы сошла от радости, узнав, что достопочтенный Такео предложил мне прокатиться за город. Это была ее радужная и практически неосуществимая мечта — найти мне подходящего японского мальчика.
О Такео Каяме, впрочем, она и мечтать не осмелилась бы — слишком богат, слишком красив и к тому же флорист! Будущий иемото.
И верно, о Такео не стоило мечтать. Я его не интересовала. Ему нужна была Норие, и, несмотря на его уверения, я знала, в чем здесь дело: в смерти Сакуры Сато, и ни в чем другом. Ему нужны были подробности убийства.
Естественно, существовал шанс, что Такео оставит свои подозрения, если я расскажу ему правду о тете Норие. О той Норие, которая сама стирает белье по утрам, готовит на кухне раблезианские обеды, часами простаивает с соседкой, обсуждая темное пятнышко на розовом лепестке...
Он бы понял, что такая Норие не может никого убить.
Вот что я сделаю: сведу их двоих за чашкой кофе. Тетя приготовит свой любимый шоколадный гато и растопит угрюмое сердце Такео, как слиток горького шоколада.
Я так увлеклась своими планами, что чуть не проехала станцию Недзу. До дома оставалось совсем чуть-чуть.
8
Ричард Рэндалл позвонил мне не вовремя, в субботу пополудни, когда я, разгорячившись, торговалась с дилером, приехавшим из Киото.
— Мы с Энрике тебя потеряли. Увлеклись и проглядели твои неприятности с вышибалой, бэби... — Он говорил медленно и протяжно. — Позволь мне принести свои извинения. Например, на сегодняшней вечеринке созерцания цветов вишни. Это будет на улице, проходящей через кладбище Янаки...
— Разумеется. Я вам перезвоню, хорошо? — сказала я вежливым голоском. Меньше всего мне хотелось, чтобы мой гость услышал, как я в разгар деловых переговоров уславливаюсь с дружком о вечерней попойке.
— Нет, ты скажи, наша знойная ламбада сработала? — не унимался Ричард. — Добрые люди донесли мне, что ты отчалила из клуба с молодым сёгуном.
— О да, разумеется... — продолжала я, не моргнув глазом. — Я понимаю, что вас интересует ширма с цаплями, но у меня уже есть на нее покупатель. Сожалею, но вам придется подождать, пока появится что-нибудь в таком же роде. До свидания, господин Рэндалл. Мои лучшие пожелания вашей семье в Торонто. — Я повесила трубку и нежно улыбнулась господину Ное.
— Ваш покупатель звонит вам в полночь? Странные они, эти заокеанские клиенты, — усмехнулся он.
Черт, надо было сказать, что звонят из Лос-Анджелеса.
— Господин Рэндалл всегда учитывает мое время, он такой джентльмен... — попробовала выкрутиться я!
— Ладно, — продолжил господин Ное, — эти ваши тарелки меня не заинтересовали. Будь их десять, тогда другое дело, верно ведь? О ширме с цаплями я, пожалуй, подумаю. Она, натурально, ничего общего с периодом Эдо не имеет — взгляните вот на эту позолоту в уголке, — но я подумаю.
— Период Эдо? Я этого и не утверждала... Как бы там ни было, ширма в прекрасном состоянии, она хранилась в кура у моего клиента несколько десятков лет. Поэтому позолота не стерлась и блестит, как новая! — сказала я гордо, и это была чистая правда. Когда старинные вещи хранились в так называемых кура — традиционных японских складах, защищавших от света и ветра, — они выглядели так, будто время их пощадило.
— Итак, я могу предложить вам за ширму двести тысяч иен и не обижусь, если вы предпочтете своего канадского покупателя.
Нехорошо получилось с этим фальшивым канадским покупателем, неэтично. Тем более что двести тысяч — цена приемлемая, тысяча четыреста долларов как-никак. Но поторговаться не мешает, особенно если умеючи.
— Сдается мне, что здесь стоит принять во внимание ту цену, за которую подобная ширма была продана на последнем Сотбис. Не правда ли, господин Ное? Цифра двести сорок мне представляется более приемлемой.
Господин Ное поглядел на меня изучающе, но я не отводила честного взгляда, и он смягчился.
— Каковы сроки?
— Оплата в течение тридцати дней. Но если вы заплатите сегодня, я могу сделать скидку. Пять процентов.
— Я предпочитаю иметь дело с наличными. — Господин Ное поскреб подбородок. — Что ж, мисс Симура, мы сделаем дело.
Мы подтвердили сделку дружеским чаепитием — зеленый чай и сакура-моти, купленные у господина Ваки.
Я не стала пытаться удивить его своим разрозненным фарфором Имори и достала бледно-зеленые тарелки с узором из розовых бутонов сакуры — подарок тети Норие на прошлый день рождения.
— Время вишневого цвета! — одобрительно заметил господин Ное. — У нас, в Киото, оно продолжалось две недели. Не правда ли, это несправедливо — прекраснейший из японских городов нынче менее всего посещаем? С другой стороны, в Токио тоже можно взглянуть на вишневый цвет, в парке Уэно бывают неплохие праздники созерцания.
— А что, вишня уже расцвела? — удивилась я. Кажется, я все пропустила.
— Ну, конечно же! — воскликнул он. — Но ваши сёдзи[13] закрыты, и оттого вы ничего не видите. Молодой девушке не следует отгораживаться от весенней природы.
Нынче утром я стремилась на природу всей душой — например, побегать в парке, — но даже не вышла из подъезда, вовремя увидев фургончик телекомпании «Фудзи» у самых дверей. С тех пор мои жалюзи были опущены и дверь на замке. Не утерпев, я отодвинула нижний уголок и посмотрела в окно! Вся бесконечная парковая аллея, проходящая через кладбище Янаки, была залита розоватым вишневым светом.
13
Сёдзи — рамы из легких деревянных планок, заменяющие в традиционном японском жилище окна