— Рей?
В этом здании мог быть только один человек, способный опознать мой голос, на такое везение я даже не надеялась.
— Рэндалл-сэнсэй, неужели это вы? — спросила я, все еще говоря по-японски.
— А кто же еще? Давай поднимайся сюда.
Я бегом поднялась на второй этаж, проскользнув в дверь офиса, которую Ричард придержал для меня. На нем были те же рубашка и брюки, что и вчера вечером, через плечо перекинут пиджак, за рукав которого я вчера так отчаянно цеплялась.
Он выглядел взъерошенным и помятым, отчего смахивал на клерка, опоздавшего на полуночный поезд и ночевавшего на вокзальной скамейке.
— Ричард! — Я потянулась к нему, чтобы обнять, но он оттолкнул меня.
— Ты такая потная! — Он взял со стола стаканчик с кофе, сделал долгий глоток и уставился на меня с подозрением.
— Кофе горячий? — спросила я.
— Относительно. Он из автомата в вестибюле. Будешь пить?
— У меня ни копейки. Бедная девушка на беговой дорожке. — В доказательство я вывернула карманы шорт.
— Ладно, ладно. Так и быть, разорюсь на стаканчик. Я все еще должен тебе за ту кайпиринъю в «Сальса-сальса».
— Спасибо. — Я отхлебнула кофе, усевшись прямо на пол, чтобы не оставлять влажных следов на офисных стульях. — Я ужас как сожалею, что втянула тебя в эту историю. Мне и в голову не пришло, что все может так обернуться и тебе придется прятаться от Че Фуджисавы и ночевать в школьном классе.
— Да не в этом дело... — Ричард зевнул, блеснув продетым в язык колечком. Я и не знала, что он до сих пор его носит. — Я прячусь тут от этого зануды Энрике. Он на днях переехал в мою квартиру, и это сводит меня сума.
— Ты хочешь сказать, что с Че у тебя все в порядке?
— Почему бы нет? Я даже получаю удовольствие... в каком-то смысле... А вот ты чуть не угробила мою легенду, когда набросилась на меня там, на станции!
— Прости. Но со спины он так похож на Энрике...
— Забудь про Энрике! — Он оборвал меня резко и с явной неприязнью.
— Надо же, как все быстро поменялось. Ты ведь, кажется, упоминал слово «любовь»...
— Мы поссорились, — произнес он нехотя. — Ему, представь себе, не нравится мое увлечение защитой окружающей среды. Он предпочитает плясать и тусоваться, нежели тратить время на спасение человеческих жизней.
Я посмотрела на Ричарда с изумлением. Откуда этот пафос? Он что, шутки со мной шутит с утра пораньше?
— Ладно, я больше не стану произносить запретное имя, которое начинается на букву «Э». Но расскажи мне, как проходит твоя бондиана в тылу Фуджисавы? Что-нибудь новенькое?
— О новеньком они лопочут по-испански, и это здорово затрудняет мою задачу. Но несколько японских фраз я уловил и расшифровал. Готовится нечто величественное и грозное, некая акция... После этого все газеты забудут о сезонной лихорадке и начнут кричать о Че и его славных соратниках! — Тут Ричард замолчал, любуясь произведенным эффектом.
— Ты хотел сказать: они забудут о вишневых лепестках?
— Они забудут обо всем!
— Как мило. Мотивы этих ребят мне понятны. Но, надеюсь, они не перейдут черту и не прибегнут к слишком убедительным мерам.
— Ну, что тебе сказать? — Ричард загадочно выгнул бровь. — Их мирные протесты никого особенно не трогают, пресса почти не откликается, японский импорт знай себе импортируется. На этот раз они устроят настоящую заварушку. Вот увидишь, это будет во всех воскресных газетах.
— Ты шутишь? Об этом надо немедленно сообщить лейтенанту Хате! Ты ведь можешь оказаться в гуще этой заварушки, и что тогда? Тебя арестуют! — Я так разволновалась, что стаканчик, стоявший у меня на коленях, дрогнул. Горячий кофе расплескался, оставив на светлом ковре предательскую полосу.
— Попробуй только! — Ричард схватил со стола салфетки и, скомкав их, прижал к коричневому пятну. — Ты такая мамочка, Рей! Так за всех беспокоишься, что даже руки трясутся. Я хотел тебе рассказать, но теперь не стану, не то ты натащишь в мою финальную сцену целую ораву эпизодических полицейских!
Мамочка! Нет, он заслуживает порки, этот сыночек. Я постаралась не показывать, что уязвлена до глубины души, и спокойно сказала:
— Раз уж они тебя так приручили, подумай об ответственности. Кто, по-твоему, в ответе за то, что отучилось вчера со знакомым тебе господином Исидой и Такео, до которого тебе, разумеется, и вовсе дела нет? А может, ты и сам принимал участие в этой акции? Очень мило. Учитель английского постигает азы терроризма.
— Да, я слышал об этой аварии, Че рассказал мне вчера вечером. Но мы здесь ни при чем, — сказал Ричард и добавил с важностью: — С какой стати нам подкладывать свинью — а тем более кнопки! — человеку, который стоит на страже наших интересов.
— На чем, на чем он стоит? — Меня рассмешил этот неуместный пафос. — Такео что же, вступил в «Народ против цветов-убийц»?
— Вступить не вступил, но поливать — поливает! Он пожертвовал нам кое-какие деньги. Че говорит, что молодой Каяма не может присоединиться к нам по семейным обстоятельствам.
Да, это похоже на Такео, противоречивого Такео, которого я уже начинала понимать. Как, впрочем, и мотивы организации Че Фуджисавы. Оставалось выяснить, участвует ли наследник иемото в таинственной акции, намеченной на воскресенье.
— Разумеется, нет! — самодовольно заявил Ричард. — Это развлечение только для членов клуба!
— Вон оно что. — Наверное, я должна была обрадоваться, но меня угнетало еще кое-что. Если Ричард не расскажет мне, что они там затеяли, это будет означать не только тот факт, что я не смогу предупредить лейтенанта Хату. Это будет означать, что я потеряла лучшего друга. Из-за мелочи, если уж на то пошло.
— Я всегда знал, что ты считаешь меня радостным кретином, начисто лишенным социальных амбиций, — заявил мой лучший друг, — но кое-что изменилось, видишь ли. «Народ против цветов-убийц» открыл мне глаза на многое. Но ничего из этого многого я тебе не расскажу, потому что я не стукач.
— С чем тебя и поздравляю, — сказала я, бросая прощальный взгляд на его упрямое точеное лицо в венчике белокурых волос.
Мой маленький падший ангел, позаботься о себе сам. И помни, что произошло в середине девяностых, когда мальчики и девочки из хороших семей на глазах превращались в демонов, распыляющих в подземке убийственный газ[23]. Надеюсь, подобный метод борьбы за экологию во всем мире тебя не прельщает. А коли прельщает, то окстись.
23
Остаток утра я провела в разнообразной административной суете, которая была просто необходима, чтобы мой дебют на барахолке состоялся. Похоже, в Японии и шага ступить нельзя без бумажки. Затем я позвонила господину Исиде в магазин. Он поблагодарил меня за цветы и дал несколько советов касательно того, что лучше продавать в таком экзотическом месте, как блошиный рынок. Поскольку его зрение не позволяло ему садиться за руль, он любезно одолжил мне свой фургончик. Я припарковалась неподалеку от своей квартиры и целых два часа перетаскивала аккуратно запакованные коробки с керамикой, укладывая их в машину. Затем я загнала фургон в подземный гараж, который находился в двух милях от моего дома, что обошлось мне в четыре тысячи иен за ночную парковку.
Вернувшись домой, я вспомнила, что забыла показать господину Исиде фотографию матери Такео. Я достала ее и переложила в пояс для денег, который собиралась надеть завтра на блошиный рынок. Господин Исида обещал посетить меня там всенепременно.
Я принялась разбирать свою воскресную почту. В основном это были счета за газ, заставившие меня пожалеть о том, что в весенние дни я все еще пользуюсь отоплением. Неожиданно из пачки счетов выпал квадратный кремового цвета конверт с обратным адресом школы Каяма.
Я распечатала конверт и прочитала письмо, которое было набрано претенциозным каллиграфическим шрифтом по-английски; впрочем, на другой стороне листа был и японский вариант:
Иемото Масанобу будет счастлив насладиться Вашим обществом на вечере, посвященном созерцанию цветения вишни в саду камней, в воскресенье 7 апреля. Мы будем благодарны, если Вы подтвердите свое участие до 5 апреля.
23
Рей имеет в виду события, произошедшие в марте 1995 г., когда от распыленного под землей адептами секты «Аум Синрикё» отравляющего газа погибли двенадцать человек, более семи тысяч были ранены.