— Ну, как вам не стыдно. Вас с дядей Хироси никто ведь не представлял друг другу!
— Верно, я познакомилась с ним самостоятельно, и будь ты способна на такое, я была бы за тебя спокойна. Но увы! Погляди на себя, погляди на свою жизнь. Твой шотландский красавец-юрист тебя покинул, да и прожили вы вместе всего ничего... А теперь ты одна и тебе двадцать восемь лет. Когда ты заболела, то единственный мужчина, соблаговоливший прислать тебе букет, выбрал сакуру из дешевого полиэтилена. Прислать искусственные цветы, когда вся Япония затоплена цветущей сакурой!
Ну, разъяснять ей тонкости наших отношений с Ричардом я, пожалуй, не стану. Да тетя и сама все знает, хотя мы вслух этого вроде не обсуждали. Меняя тему разговора, я заметила:
— Зрелость как раз предполагает умение справляться самой. И не рассчитывать на друзей и родителей.
— О, я могу тебе рассказать кое-что на эту тему, — пробормотала тетя, поворачиваясь ко мне спиной в поисках какой-то кухонной утвари.
— Так расскажите. — Я устроилась в кресле поудобнее, подтянув колени к подбородку, так у меня чуть меньше болел живот. Просьба Такео — разузнать поподробнее о тетиной биографии — всплыла у меня в памяти, но я выкинула это из головы. Послушаю ради собственного удовольствия, вот так-то.
— Я была студенткой в женском колледже Очано-мидзу, очень стеснительной и неуверенной в себе. В колледже устраивались танцы, но тогда у меня не было даже дружка, с которым я могла бы потанцевать. Однажды я пригласила знакомого парня из университета Кейо, просто знакомого. В те времена женщины там не учились.
Ну да, некоторые и теперь не очень-то учатся. Я вот, например, тоже подумывала о том, чтобы поступить в Кейо или Токийский университет, но с моим знанием кандзи это представлялось непосильной задачей.
— Этот мой приятель попросил найти приличную девушку для его друга Хироси Симуры, происходившего из старинной семьи. Хироси собирался прийти вместе с ним. Я запротестовала, услышав об этом, просто испугалась — как я стану вести себя с настоящим аристократом? О чем говорить? Естественно, прежние времена самураев и слуг прошли, но все же, но все же...
— Тетя, ты же была одной из богатейших невест в Йокохаме! — не удержалась я.
Кстати, когда отец рассказал мне об этом, я здорово удивилась... Уж кто-кто, а тетя Норие никогда не важничала, сама готовила обеды для всех домашних и сама стирала белье.
— Я принадлежала к другому классу, — быстро ответила тетя, и я почувствовала привкус старой обиды. — Мой отец был всего лишь фармацевтом, ему просто посчастливилось заработать хорошие деньги на продаже участков земли в старых районах Йокохамы. После всех этих бомбежек земля подешевела. Что касается семьи твоего дяди, то целых пять поколений Симура жили в огромном поместье, в западном Токио. На их земле можно было бы построить шесть домов и посадить шесть садов!
— Отец мне об этом не говорил. Все, что я помню о бабушке, — это строжайший запрет трогать мебель у нее в квартире, — сказала я.
Забавно, что бабушка, сама того не зная, здорово повлияла на мой выбор профессии. Помня, как мне давали по рукам за желание прикоснуться к старинному серебру и дереву, и, видимо, сохраняя эту так и не утоленную в детстве страсть, я, в конце концов, стала антикваром.
— Поместье пришлось продать после смерти твоего дедушки, налоги на наследство были слишком высоки. Это случилось, когда твой дядя Хироси заканчивал Кейо, а твой отец — свою учебу в Штатах... — В этот момент вода закипела, и тетя налила кипяток в керамический заварочный чайничек, чтобы он согрелся. — Дедушка не хотел, чтобы Хироси занимался бизнесом, а Хироси не хотел идти по академической линии, но пошел бы, разумеется, если бы дедушка был жив.
«Могу себе представить», — подумала я. Дедушка был профессором классической литературы в том самом Кейо. После войны он так и не смог смириться с крушением японской идеи и, хотя ему пришлось уйти из университета, провел остаток лет, сочиняя манифест для правых, своей страстностью способный поспорить с работами Юкио Мисимы. Манифест, который так никогда и не был опубликован.
— Ну, и каким был дядя, когда вы встретились? — спросила я.
— На чем мы остановились? Ах да, на танцах. В конце концов, я пригласила свою подругу Ёрико, которую ты видела в классе икебаны. Хироси ей не понравился, он был на голову ниже ее, и она умчалась танцевать с кем-то другим. Мне было стыдно за подругу, и я осталась с бедным парнем вроде как заговаривать ему зубы. Я болтала без умолку, лишь бы он не спросил, куда подевалась ветреная Ёрико. Какое-то время спустя Хироси признался, что ни одна женщина в его жизни не говорила с ним так долго. А в тот вечер он назначил мне свидание, просто чтобы посмотреть, остался ли у меня хоть какой-нибудь порох в пороховницах!
— Ты чуть не уступила будущего мужа подруге?
— Ёрико теперь жалеет. Ее избранник — высокий, красивый парень, между прочим — оказался безнадежным пьяницей. В прошлом году его уволили из компании. Но ты не волнуйся. Вот выпей лучше чая.
— Это что, бульон? — Я ожидала слабого, приятного напитка, но в чашке плескалась красно-бурая жидкость, к тому же, как выяснилось, солоноватая на вкус.
— Нет, это чай из периллы[18] ужас какой полезный для здоровья.
Судя по оставленным в кухне магазинным пакетам, мне предстояло попробовать множество деликатесов для больных девушек. Я постаралась отвлечься от мысли о говяжьем бульоне и сделала еще один глоток.
— Итак, ты и дядя Хироси решили пожениться.
— Решили — слишком громко сказано. Мы попросили родительского позволения. Мои родители были в восторге. Слишком очевидно. А госпожа Симура и ее высокородное семейство смотрели на этот брак как на мезальянс, — вздохнула тетя. — Это было больно и неприятно. Когда родители Хироси сказали «нет», он был так растерян, что хотел уже от меня отказаться. Тогда моя мама рассудила, что, если кто-нибудь еще предложит мне руку и сердце, это повысит мои шансы на брак с Хироси, сделает меня более ценной в глазах его семьи. Она посоветовалась со свахой, и та сказала, что мне следует учиться икебане и искусству чайной церемонии, мол, это поправит дело. Но занятия отнимали столько времени, что мне пришлось бросить учебу в колледже. Помню, как я боялась, что родители найдут мне жениха на свой вкус.
— Ага, значит, ты тоже не хотела устроенного брака! Как и я.
— Устраивать они были мастера. Они устраивали мне чаепития в компаниях интересных мужчин, — тетя робко улыбнулась, — к тому же у девушек в школе Каяма были братья... И разумеется, в то время Масанобу-сэнсэй был молод и очень хорош собою...
С Хироси мы созванивались время от времени и это могло тянуться еще долго, если бы однажды мама по ошибке не назвала его другим именем, перепутав с кем-то из моих знакомых. Поддавшись внезапной ревности, он заявил, что хочет жениться на мне немедленно. При этом он сказал своей матери, что не потерпит еще одного запрета, мол, если она не согласится на свадьбу, он откажется от фамилии Симура и возьмет мою. На это госпожа Симура пойти не могла.
— И как вы с ней договаривались после свадьбы?
— Моя семья решила, что жить в одном доме с матерью Хироси мне будет неудобно. Они построили нам дом в Йокохаме, куда госпожа Симура, кстати, ни разу не приехала с визитом. Из гордости. Но после рождения Тома мы удостоились чести лицезреть его бабушку, ведь он был настоящий Симура!
— А как насчет девочек? Девочек она признавала?
Я-то увидела бабушку, только когда мне было четыре года. И если я что-то помню об этом посещении, так только ночевку рядом с родителями на футоне, постеленном чуть ли не под роялем в крохотной бабушкиной квартирке.
— Поначалу с девочками было не очень-то. Первый раз тебя привезли в Японию годовалым младенцем, и госпожа Симура наотрез отказалась видеться с твоими папой и мамой. Она заявила, что устала и никого не принимает. Твои родители страшно расстроились. Им пришлось остановиться у нас, и так было каждый раз, пока тебе не исполнилось три года.