В холле, в пышном псевдовикторианском кресле, расположился молодой человек в красной бейсбольной куртке, уткнувшийся в газету на испанском языке. Я на всякий случай сразу зашла за угол. Вдруг это Че, подстерегающий Ричарда? Но нет, это был не лидер «зеленых» террористов.
— Вы ведь Энрике, верно? — спросила я по-испански, и он радостно встрепенулся.
— Рей-сан! — Он широко улыбнулся, подняв ко мне лицо. — А я здесь сиестой наслаждаюсь, пока Ричард возится с детьми. На мой вкус, они слишком шумные и подвижные.
«На мой вкус, ты — тоже», — подумала я, припомнив танцующий сандвич, который они изображали с Ричардом на дискотеке, зажав меня в тиски.
Присев рядом с ним, я спросила:
— Так Ричард был здесь все это время? Зачем же они отправили меня с Дэвидом в Роппонги-Хиллс? Какая нелепость!
— О да. Ричард ужасно расстроился, когда копы ему позвонили. — Энрике взглянул на меня лукаво. — И как там все обошлось? — На лице у него было написано, что ему многое известно.
— Так себе. Прямо на них и наткнулась, — пожаловалась я. — Теперь чувствую себя идиоткой.
— Че говорил нам, что большой цветочный босс — безнравственный тип. То, что вы увидели, подтверждает его слова?
— А что я такого увидела? Он вдовец и может позволить себе маленькие приключения. Другое дело — Лиля. Она замужем, если я не ошибаюсь.
— Любовь не должна быть такой, — произнес Энрике со значением.
— Вот как? А какой же она должна быть? — спросила я с усмешкой. Честно говоря, меня раздражал тот факт, что Ричард делился с Энрике своими секретами. Вместо того чтобы делиться со мной.
— Любовь должна быть навсегда! А не так: сегодня любовь, а завтра черт знает что. Вот Ричард, например... — Он слегка нахмурился. — Он такой ветреный. Сначала просто с ума сходит, бросается в любовь, будто с обрыва, а потом — фр-р — и мгновенно остывает. Просто как снег в тропиках! Единственное существо, к которому он испытывает постоянное чувство, это вы.
— Ну да, как же, — грустно усмехнулась я. — На меня ему вообще наплевать. Он теперь борется с пестицидами и ни о чем другом знать не желает. Он даже отказался сообщить мне, что за сюрприз готовят «зеленые» воины Че Фуджисавы. Разведчик, называется.
— Да он сам, наверное, не знает, — утешил меня Энрике. — Тень на плетень наводит, вот и все. Если я что-то успел выяснить об этом парне, так это то, что он мастер пускать пыль в глаза.
Я улыбнулась Энрике — люблю, когда используют старые поговорки — и спросила:
— Но вы-то знаете, в чем дело, не так ли?
— Куда уж мне, я мелкая сошка. — Он покачал головой. — Ричард с его умением заговаривать зубы журналистам ценится в организации гораздо больше. Но и ему всего не говорят.
— Это они зря. Он бы им здорово пригодился, — проворчала я. — Ну что ж, я, пожалуй, пойду наверх. Поговорю с ним о Лиле.
— При детях? — ужаснулся Энрике.
— А то как же.
Квартира чистюли Ричарда сияла выскобленными деревянными полами и черной глянцевой кожей диванов. На книжных полках — россыпь цветных корешков и видеокассет с японскими мультиками. Один из них успешно приковал к стульям Дональда и Дарси. «Карманные монстры», сделан в начале девяностых и тогда же заработал дурную славу: тысячи японских детей бились в истерических припадках, напуганные мерцающими глазами одного из персонажей. Непохоже было, что на Лилиных отпрысков фильм подействует таким же образом. Дональд скучно взглянул на меня и вместо приветствия засунул палец еще глубже в нос. Безмятежная Дарси не удостоила меня даже этим, уткнувшись в раскрошенный шоколадный бисквит, который она запивала из пластиковой чашки-непроливайки.
— Умеешь ты с ними управляться, — заметила я с одобрением.
— О нет, это ты умеешь! Мне звонила полиция, и я все знаю о ваших приключениях. Как тебе удалось отыскать беднягу Дэвида? И куда ты его дела?
— Долго рассказывать. Лучше скажи мне, как тебе удалось его потерять?
— Он просто выскользнул у меня из рук, пока я истекал слюной у прилавка с винтажными джинсами «Ливайз». Полчаса я метался по блошиному рынку в надежде его обнаружить, а потом уже испугался — его ведь могли и украсть. — Говоря это, Ричард поманил меня пальцем, кивнув головой в сторону своей спальни. Мы устроились там, оставив дверь открытой, чтобы не выпускать детей из виду.
— Я отвезла Дэвида в Роппонги-Хиллс. Лиля была там. И не то чтобы одна. — Я насмешливо подняла бровь.
— Видишь ли... — Ричард виновато вздохнул. — Вначале я и сам не знал, куда она отправляется по субботам и воскресеньям. Дети болтали что-то невразумительное о цветочном человеке, но я думал, они имеют в виду симпатичного мальчишку, доставляющего букеты. Че и его ребята объяснили мне, как все обстоит на самом деле.
— Это любовь? — спросила я, зная, что он ответит. У меня не было сомнений в том, что брак Лили выживет, а история с иемото увянет, как сорванные луговые фиалки. Что ж, тем лучше для этих детей.
— Какая там любовь... Все дело в ее тщеславии. Лиля стала президентом иностранных студентов — это раз. У нее за поясом три учительских сертификата — это два. Точнее — за подвязкой. У нее должны быть прелестные кружевные подвязки.
— Да, неплохие, — утвердительно кивнула я.
— Вот оно что! Ты их видела собственными глазами? Сегодня в Роппонги, я полагаю?
— Дядя Ричард, я хочу еще бисквитик! — донеслось из гостиной. Малыш Дональд вспомнил о нашем существовании.
— Коробка на столе, мой сладкий. Возьми себе сам, — спокойно ответил Ричард и подмигнул мне. — Я пытаюсь воспитать в нем веру в свои собственные возможности.
— Иемото, на мой взгляд, рискует своей репутацией, — заметила я. — Это классический случай сексуального домогательства. Если он бросит Лилю, она может подать на него в суд.
— Сколько в школе учеников, как ты думаешь? — спросил Ричард.
— Тысяч двадцать. И у двенадцати тысяч есть учительские сертификаты. — Я начала догадываться, к чему он ведет.
— То-то и оно! Если бы он употреблял своих студенток каждый раз, когда выдает лицензию или что-то в этом роде, ему пришлось бы изрядно попотеть. Почище, чем дешевой девке в бангкокском притоне.
— Пожалуй что так, — согласилась я, отметив незаурядность сравнения. — Большинство кандидаток на получение лицензии даже не появляются в штаб-квартире Каямы. Они учатся на дому у преподавателей. Так что кое-кто наверняка обошелся без уплаты оброка.
— Сакура знала о шалостях шефа, — заявил Ричард. — Лиля рассказала мне однажды, как Сакура ее напугала, устроив за ней слежку до самого дома. Кузина решила, что дело в ее жилье в Роппонги: дескать, Сакура хотела удостовериться, что адрес достаточно престижен, чтобы назначить Лилю президентом клуба. Держу пари, что Сакуре было до смерти любопытно, где Масанобу Каяма проводит время за интимным завтраком.
Выходит, у Лили и иемото имелся серьезный мотив для убийства. Но стали бы они рисковать? Репутация школы погибла бы навсегда, а Лиля потеряла бы семью, положение в обществе и право видеть детей.
Мысль о том, что мать симпатяги Дэвида могла быть убийцей, заставила меня вздрогнуть. С этими блондинками ни в чем нельзя быть уверенной.
— Зря я оставила его в Роппонги. Это было безответственно. — Я почувствовала дрожь в коленках и прислонилась к стене.
— Не мели ерунды. Ты буквально спасла мальчика на блошином рынке. Это, черт побери, очень даже ответственно. А вот опираться на мою безупречную стенку — безответственно, уверяю тебя. После тебя останутся следы, которые мне придется оттирать. Ты такая грязная, детка.
— Я же не на балу была, а на барахолке. Кстати, что ты там делал, если не секрет?
— Тебя высматривал, что же еще. Подумал, что было бы неплохо помириться, столкнувшись там неожиданно. Вспомнить старые добрые времена, когда я таскал за тобой по рынку всякую рухлядь. Правда, когда я потерял Дэвида, все эти намерения вылетели у меня из головы.