Я ведь приврала тогда, в ресторане, что умею читать по-всякому, и даже с гордостью прочитала названия блюд. Вряд ли он пропустил это мимо ушей.
«Кто думал, что я не умею читать кандзи?» — повторяла я, щеки мои пылали от предвкушения разгадки. И вот разгадка пришла.
— Где твоя мама? — спросила я Тома, спустившись вниз. Он все еще сторожил быстро пустеющий стол с закусками, напряженно улыбаясь.
— А, вот ты где! Мама просила передать, что отправилась куда-то за какой-то вещью для Нацуми.
— Она пошла с дядей Хироси? — спросила я, холодея.
— Да нет же, вон он стоит! — Том кивнул в сторону сада, где дядя, оживленно размахивая руками, рассказывал что-то невысокому старичку. — Беседует с президентом «Сёндаи лимитед». Мама не хотела его отвлекать.
— Как же так, — огорчилась я. — Неужели она пошла одна?
Еще бы. Мацухиро Сёндаи — один из китов японской промышленности. Я знала о нем от своего бывшего дружка Хью. Работать в его корпорации означало проливать семь потов, отвечать на беспрестанные звонки во время ланча и спать когда придется, но эта работа выручила бы дядю Хироси, чего уж тут говорить. Тетя Норие боялась спугнуть удачу.
— Что тут такого? — спросил Том, заметив мое беспокойство. — Возможность поговорить с Сёндаи-сан пойдет отцу только на пользу.
— Но твоей матери не пойдет на пользу прогулка в темноте! Бросай этот разгромленный буфет, мы пойдем ее искать.
— Да не переживай ты так, — успокоил меня Том. — Кто тебе сказал, что она там одна? Они отправились вдвоем, мама и Ивата-сан, и они не пропадут. — Встретив мой непонимающий взгляд, Том улыбнулся. — Ну да, ты же знаешь Ивату-сан только по имени! Мама пошла с Ёрико, своей подругой, так что волноваться не о чем.
29
С тех пор как я была здесь в прошлый раз, несколько фонариков погасли, и лес вокруг кура стал еще темнее и непрогляднее. В кронах сосен гудел невесть откуда взявшийся ветер, в воздухе отчетливо пахло приближающимся дождем. В неуклюжих сандалиях бесшумно подкрадываться было невозможно, и я их сбросила, оставшись босиком, точнее в шелковых чулках. Вечерняя сумочка тоже была неуместна — мне хотелось, чтобы руки были свободны, — и я оставила ее на камне, вынув камеру и повесив себе на шею.
Хранилище семейных ценностей Каяма вблизи оказалось не таким уж маленьким. Не меньше обычного домика в Янаке, к тому же здесь было два этажа. Над входной дверью мерцало окошко с выбитым стеклом, мне показалось, что свет пробивался из верхней комнаты. Вот это новость. В прошлый раз тут было темно, хоть глаз выколи. Кто-то уже побывал здесь. Или все еще находился здесь.
Вход в кура напоминал вход в коровник — с такой же громадной деревенской щеколдой, которая теперь была отодвинута.
Я поступила как грамотный вор, когда сбросила сандалии, в них я бы так бесшумно не зашла; к тому же дверь, за которую я взялась с осторожностью, опасаясь скрипа, оказалась смазанной и распахнулась без звука.
Задержавшись в дверях, я окинула взглядом странное полутемное помещение. Стены были заняты глубокими полками, доходившими до крыши, то есть второй этаж был скорее галереей, на которую можно было подняться, если считать лестницей огромный тансу со ступенчатой крышкой.
Мне и раньше попадались такие тансу, но их использовали как деталь антикварного интерьера, а не для того, чтобы гулять по ним вверх и вниз. Лестница из тансу получилась никудышная, учитывая, что ступеньки или то, что считалось ступеньками, были не только узкими и крутыми, но еще и старыми, казалось, они развалятся от одного прикосновения. На полках теснились плоские лакированные ящики. Один из них, тот, что у дальней стены, был распахнут. Сделав несколько шагов, я разглядела, что через его край переливается красный драгоценный шелк — может быть, одно из знаменитых кимоно Рейко Каямы?
Я услышала треск молнии, ударившей во что-то снаружи, и свет в кура погас. Очень мило. Оставшись в непроницаемой темноте, я вдруг отчетливо ощутила потаенные запахи кура: старое дерево, сено и мох, влажная земля, залежавшаяся ткань. Правда, их скоро заглушил запах моего собственного страха. Дождь стучал по черепичной крыше неутомимо и ритмично, как барабанщик тайко. Начался шторм.
Я попятилась к двери, по крайней мере туда, где должна быть дверь. Мне казалось, что разумнее быть ближе к выходу, я кожей ощущала опасность. К тому же новый резкий запах защекотал мои ноздри: густые и приторные цветочные духи.
Темнота, казалось, сгущалась вокруг меня. Я уже не была уверена, иду я к выходу или наоборот — к полкам, заставленным ящиками с фамильным шелком. Вытянув руки, я попыталась нащупать хоть что-нибудь. Сдерживая участившееся дыхание, я передвигалась мелкими шажками, как танцовщица.
Минуты через три я наткнулась на полки, пальцы мои царапнули лакированное дерево — звук, казалось, был таким же громким, как раскаты грома, доносившиеся снаружи. Держась за деревянные выступы, я сползла вниз, села на пол и попыталась измерить пальцами, насколько вместительны нижние, самые крупные ящики. Они оказались достаточно глубоки, чтобы залезть туда целиком. Оставалось только, не поднимая шума, избавиться от громоздкой коробки с кимоно, что в кромешной тьме представлялось делом затруднительным. Но мне, как ни странно, это удалось. Забравшись в пещеру, я свернулась клубочком и прислушалась. В домике как будто стало теплее, но это могло быть следствием моей собственной паники, разгоняющей кровь по жилам. Откуда-то сверху струился едва заметный дымок, точно кто-то курил сигарету.
Такео курит. Я помню, как он предложил мне сигарету. Я отказалась, и больше он при мне не курил. На мгновение я представила его с сигаретой в зубах неспешно подбирающимся к моему укрытию. Да нет же, какая чушь. Я уже знала, кто здесь воплощение зла. Ёрико Ивата. Ее дзори шлепали сейчас по крутым ступенькам тансу, ее голос прозвучал в темноте ласково, как и раньше:
— Рей-сан, это вы здесь? Ваша тетушка упала и поранилась там, наверху, когда мы искали кимоно для Нацуми. Мне нужна ваша помощь.
Меня затошнило от страха и отвращения. Что творит эта женщина? Я поняла, что она играет в этом жутком спектакле главную роль, когда увидела свиток, написанный матерью Такео на кандзи, а вовсе не на хирагана. Ёрико была единственным человеком, кто думал, что я не способна прочесть ни одного иероглифа кандзи.
И там, в универмаге «Мицутан», она мелькнула возле буфетной стойки, я могла дать руку на отсечение. Она пыталась убить меня. А теперь отыгралась на тете Норие.
Шаги приблизились, и я различила что-то блеснувшее во тьме. Пистолет? Но откуда у нее пистолет? В Японии гражданским лицам не продают оружие.
Ёрико закашлялась, вероятно, дым попал ей в горло, и, судя по тому, что звук кашля удалялся, она прошествовала мимо.
— Я помогу тебе, как уже помогла остальным, — пропела она ласково. — Как помогла иемото.
— Черта с два! Ты навредила ему. И всем нам тоже! — Голос Такео донесся откуда-то сверху. Ёрико не ответила ни слова. Вместо этого она задвинула щеколду — раздался металлический скрежет — и затихла. Ушла? Заперла дверь и ушла?
— Где ты? — обратилась я к Такео.
Широкий сноп света скользнул по стене с полками, я рванулась из своего укрытия в надежде увидеть Такео, но больно стукнулась головой о какой-то выступ и на секунду замерла. В этот момент отчетливое шлепанье дзори раздалось совсем рядом и отрезвило меня. Ёрико была здесь, и у нее был фонарь.
— Спасибо, что подала голос. Так вот ты где!
Теперь сноп света уперся мне в лицо. Она поднесла его так близко, что я ничего не могла различить, кроме сияющего острия, направленного мне в грудь. Самурайский меч.
— Это один из знаменитых мечей Каяма. Я попросила Такео-сан достать его для меня, и он достал!