Три раза стукнув по палке Кингъю, Риндзай показывает: «формально — хозяин ты; по существу — хозяин я. Ты — гость». То, что считается правильным на периферии, не всегда оказывается истинным, когда ты погружаешься в центр.
Риндзай говорит: «Учитель пришел к ученику». Он ясно показал это, постучав по палке Кингъю. «Пока я здесь, учитель — я». Нет, он не груб, он — прямолинеен. Это качество присуще подлинным мастерам.
Кингъю спрашивает его: «Откуда ты и почему ты так груб?» Он не может понять поведение гостя, хотя тут все понятно. Мастер трижды постучал по его палке и уселся на его место в зале собраний.
Риндзай говорит: «Ты — простой учитель. Ты — еще не мастер. Все твои знания заимствованы — они не основываются на экзистенциональном опыте».
«О чем это ты толкуешь, старый ошо?» Обратите внимание, Риндзай называет Кингъю ошо. Лишь одним этим словом он показывает: «Я не был груб; я просто объявил о своем прибытии».
«О чем это ты толкуешь, старый ошо?» Риндзай говорит: «Ты стар, и я уважаю тебя, но это вовсе не означает, что тебе известна истина. Ты честно старался, ты всю жизнь дисциплинировал себя, ты тренировал себя, но это вовсе не означает, что ты достиг цели».
«Я не груб, но истина должна быть сказана, даже если она кажется грубой. О чем это ты толкуешь, старый ошо?»
Обратившись к Кингъю как к «ошо», Риндзай поясняет свою позицию: «Я не груб, я не могу быть грубым по отношению к кому бы то ни было. Я сострадаю тебе и все-таки стукнул твою палку, показывая, что ты недостоин держать ее. Я хотел сказать, что твоя палка должна быть в моих руках, но ты не понял. Вот почему я вошел в зал собраний и сел там, где обычно сидишь ты.
Ты почувствовал себя оскорбленным, потому что я говорю: пришел настоящий мастер, а он — всегда хозяин, он — никогда не гость».
Не успел Кингъю открыть рот, чтобы дать ответ, как Риндзай ударил его. Риндзай не позволил ему говорить — здесь нет места разговорам, это — не диалог.
Запомни: не нужно думать о том, что сказать. Нужно присутствовать в ситуации. Кингъю хотел было открыть рот, он собирался что-то сказать. Но Риндзай ударил его: «Ничего не говори — только смотри! Не теряйся в объяснениях, старайся осознать ситуацию и смотри мне в глаза!»
Кингъю притворился, что падает, и Риндзай ударил его еще раз — в дзэн притворство неуместно. Либо ты падаешь, либо… Но не притворяйся — это не спектакль.
Кингъю притворился, что падает, и Риндзай ударил его еще раз. Этот удар Кингъю получает за притворство — не за притворное падение, нет! — за то, что вся его жизнь была притворством. Кингъю — не мастер, он притворялся мастером.
Кингъю сказал: «Сегодня обстоятельства складываются не в мою пользу».
Риндзай сделал очень много: он вновь и вновь давал Кингъю возможность осознать — мастер спустился с гор, пришел в его монастырь и попытался его разбудить. Но Кингъю заботит только одно — складываются ли обстоятельства в его пользу…
Спустя какое-то время Исан спросил у Кёдзана: «Кто из досточтимых мастеров был победителем, а кто побежденным?»
В дзэн этот вопрос задается уже не одно столетие: «Кто победил, кто проиграл?»
Кёдзан ответил: «Когда побеждаешь, побеждаешь необусловленно, когда проигрываешь, проигрываешь необусловленно».
Это очень глубокий ответ. Кёдзан говорит, что вопрос о том, кто победитель, а кто побежденный, не имеет смысла. Важно другое — что бы ни происходило, все должно происходить необусловленно, спонтанно. Спонтанно потерпеть поражение столь же почетно, как и спонтанно одержать победу. Истинную ценность имеет не поединок, а спонтанность, необусловленность.
Если проигрываешь, прими свой проигрыш необусловленно, с радостью. Это — дар природы. Никто ничего не знает наперед — даже темная ночь внезапно может превратиться в прекрасный восход. Не следует судить о том, кто проиграл, а кто выиграл. Оба участника дзэнской встречи должны оставаться спонтанными, что бы ни происходило.
Победа и поражение принадлежат обусловленному миру. Дзэн не обращает на них внимания, с точки зрения дзэн и то и другое бессмыслица. Смысл — в спонтанности.
Был такой случай: самурай, практикующий дзэн, вернулся из военного похода раньше, чем его ожидали, и застал жену в объятиях слуги.
Будучи человеком дзэн, самурай сказал слуге:
— Не спеши. Когда закончишь, я буду ждать тебя во дворе. Ты возьмешь меч и будешь сражаться со мной.
Бедняга слуга затрясся от страха — он не знал, как держать меч, а ведь его хозяин был прославленный воин.